Китаец помолчал немного. Он уже думал об этом, пока общался с героическими соседями и недоверчивым лейтенантом.
– Я оказался в этой квартире случайно, – после паузы угрюмо сказал он, – так что пули предназначались, скорее всего, Светлане.
– Но я так понимаю, мамуся, что вполне могли пристрелить и тебя?
– Могли...
– А зачем убили ее? И кто стрелял? Ты не знаешь?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – поморщился Китаец.
– А как мне не задавать вопросов? – вскипел Бухман. – Мне же потом расхлебывать!
– Ты насчет похорон? – мрачно пошутил Китаец.
– Вот еще! – взмахнул рукой Бухман. – Я насчет таких вот подъемов ни свет ни заря. Пришьешь кого-нибудь, а мне голову ломать, как тебя вытаскивать.
Китаец видел, что Бухман еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– Не пойму, – нехотя сказал Танин, – что ты мне предлагаешь?
– Обо всем позаботиться заранее, – с тяжелым вздохом произнес Бухман.
– Каким же образом?
– Выяснить диспозиции. А, черт, что я говорю! Нет, Китаец, так рано подниматься с постели... Это неблагоприятно влияет на способность соображать, – Бухман с досадой покачал головой.
– Да, Игорь, ты сегодня, скажем мягко, возбужденный. Я, конечно, понимаю: напор, игра, артистизм и все такое, но... – Китаец тихо засмеялся. – Ты этого лейтенанта ошарашил!
– А с ними, мамуся, по-другому нельзя, – улыбнулся Бухман, – если их не ошарашишь, они не только на твоего суперневинного клиента убийство повесить могут, но и какой-нибудь угон самолета пришьют. Хваткие ребята!
– В любом случае ты меня выручил... Большое тебе спасибо! – искренне поблагодарил Китаец.
– Работа, мамуся, – расплылся в сладкой улыбке Бухман. – Анна-то как?
Китаец недовольно поморщился:
– Тебе непременно сейчас надо об этом спрашивать?
– А что? – неодобрительно скосил Бухман глаза на Танина.
– Главнее нам покой? – подковырнул он Китайца.
– Если ты насчет Светланы, – отвел Китаец глаза, – Анна в курсе, что я иногда сплю с другими женщинами.
– Не понимаю я вас... – качнул головой Бухман. – Если бы моя Лара про меня такое узнала...
Он рассмеялся.
– А я не понимаю тех людей, которые втайне изменяют, – громко, словно это задевало его за живое, сказал Китаец, – уж лучше делать это открыто!
– Ага, – насмешливо посмотрел на Китайца Бухман, – полночи – с одной, полночи – с другой.
Он рассмеялся в бороду.
– Я не об этом, а о том, что очень редко кто не изменяет. Но хуже всего, когда изменить хотят, да боятся. Вот такую добродетель, которая веревкой душит тебя, я, прости, не понимаю, – нетерпеливо высказался Китаец.
– Ты проповедуешь моральный кодекс Донжуана, – усмехнулся Бухман.
– Скорее, аморальный, – пошутил Танин. – Поверь, Игорь, я давно понял, что я и кто я. Понял и избрал для себя оптимальный вариант поведения