– Жалуются на тебя.
– На меня? Кто?
– Да есть кому… Питаться-то ты совсем перестал?
– Нет, почему…
– Худой… Ты на себя смотришь иногда? Ограничивать себя – не значит морить голодом. Я тебе уже говорил.
– Да кто вам сказал, что я…
– Сам вижу, не слепой. Ты что ел на завтрак?
– Ну гречку…
– Гречку. И всё?
– Ну пост же.
– Посмотри, чем у нас в трапезной кормят. В пост, как ты говоришь. Почему со всеми не ходишь обедать?
– Так это же для тех, кто работает здесь.
– А ты не работаешь?.. Ладно, завтра ты опять здесь? Чтобы пришел со всеми…
В июне, в первые теплые дни, Том повез гостя, к матери приехавшего на побывку, порыбачить с катера. Небольшой катамаран с рулевой стойкой и мощным двигателем он держал на вечном хранении у знакомых в бывшем рыбацком поселке.
Рыбы не наловили, погода выдалась неподходящая. Зато наглотались йодистой свежести океана, до одурения покачались на волнах Кельтского моря, плавно-тяжелый, темноватый вид которого Тому напоминал всегда что-то печальное из детства тех времен, когда скончался отец, а мать болела, и опекунская служба отправила его с братом в приморский интернат для малоимущих, где они и провели почти два года.
После рыбалки три дня гостили у дяди под Мэллоу, шлялись по городу. Но больше всего гость, как и его мать, радовался поездкам на велосипедах по окрестностям – в солнечный день, с корзиной для пикника, с остановками в местных сельских церквушках. Такими Том и привык видеть всех русских. Русские казались ему людьми городскими.
С городом, с самим урбанизмом они умели поддерживать какие-то простые и ясные отношения. Но в душе всегда оставались привязанными к земле, к природе, как исконные сельские жители.
На приезде сына жены в гости Том настоял сам, хотя жена отговаривала его от трат, от никчемной суеты, – так ей казалось. Она считала, что лучше опять съездить в Россию, лето предстояло еще длинное. А осень бывала на Клязьме особенно красивой.
Том не жалел о своей настойчивости. Со дня приезда сына Аквамарина не сводила с мужа-ирландца благодарных преданных глаз. В ней даже внешне что-то изменилось. Ей стало легче, проще. На душе у нее что-то развязалось. На долго ли? Сын приехал на три недели, да и то лишь под нажимом самого Тома, а так бы, если бы мог распоряжаться датами своего билета, уже через неделю сорвался бы обратно. Всеволод не хотел никого стеснять.
Не оставляли Тома и зыбкие надежды, что сама природа, теплые семейные чувства, которые Аквамарина не привыкла афишировать, помогут что-то сдвинуть в себе, как советовал им врач из клиники планирования семьи, где они наблюдались из-за беспричинной бездетности. Зачать ребенка не получалось. Поначалу врачи искали причину со стороны Тома. Последствия перенесенных заболеваний с возрастом могли дать о себе знать. Довольно примитивное