А. Осмоловский
05.12.2003
Продолжение моей критики Лившица. При последней нашей встрече я сказал, что ваш проект может быть очень даже коммерческим. Ниже я попытаюсь пояснить, что я имею в виду. Но вначале стоит выразить мое отношение к прочитанной переписке. Мне показалась она очень свежей, интересной и осмысленной. Дело не столько в концептах, высказанных участниками, сколько в эмоциональном накале, скрытых, но ощущаемых страстях. Особенно это относится к женской части. Из писем видно, что людей действительно интересуют проблемы искусства, и они серьезно относятся как к своему делу, так и к той позиции, которую они занимают в обществе.
Итак, что бы я считал важным сказать в нынешней ситуации по поводу реализма (здесь не обязательно ссылаться исключительно на Лившица).
Во-первых, необходимо провести большую работу по восстановлению утраченных ныне контекстов и понять, как возникал реализм и как функционировал в обществе. Когда тебе задает вопрос художник: я умею, но кого же мне рисовать? И ты даешь те или иные рецепты, эти рецепты, как сказали бы англичане XIX века, не стоят и фартинга без серьезно проведенной исследовательской работы. На первую вскидку: конечно, нельзя отрицать того факта, что реалистичный портрет XIX века до возникновения и распространения фотографии выполнял ее роль. С возникновением фотографии изменились задачи и социальное место живописи. Это – банальность, однако необходимо прочувствовать данный момент.
Во-вторых, относительно современной ситуации нельзя не учитывать общую мировую культурную ситуацию. Прежде всего, контрреволюцию постмодернизма, снявшего в середине 80-х все и всяческие запреты и табу. Ваш проект не может избежать общей перспективы, он будет рассматриваться как проект отчасти постмодернистский (что-то типа неоэкспресионизма). Ты можешь ответить: да по хую! Пусть рассматривается как угодно, главное, чтобы реализовывался. И думаю, что ошибешься. Конечно, в широкой исторической перспективе контекстуальные вопросы второстепенны, но их реальное воплощение в поступки и дела «здесь и сейчас» способно радикально трансформировать любой проект в аспекте реальной жизни. Это кстати о Сталине. Исторически Сталин оправдан сотни раз (по заявлению Черчилля: «он принял Россию с сохой, а оставил с ядерной бомбой»), но конкретно в реальном времени его управление было радикально волюнтаристским с тысячами бессмысленных жертв и крайними, вопиющими несправедливостями.
И наконец, в-третьих: нельзя не предсказать, что проект действительно может сомкнуться с самыми реакционными общественными интенциями. Хотя, с другой стороны, при правильном позиционировании, наоборот, этот проект можно развернуть против Глазунова и его школы. Но для этого необходимо обладать серьезными менеджерскими способностями и реальными ресурсами.
В последнем письме ты мне писал, что «безнадежность и беспомощность» в целом правильная констатация, но мы делаем разные выводы. Здесь ты неправ: очарование этого проекта (для авантюристов вроде меня) именно в этой полной безнадежности. И моя критика – это на самом деле дружеская