Я могу продолжать почти до бесконечности. Но особая благодарность, естественно, – Надежде Гутовой, потратившей силы и время на выуживание из болота Facebook камней, которые я туда швырял.
Никита Алексеев
Зачем искать Дерево-Метлу?
То start with, эта книга – результат отсутствия у меня твёрдых принципов. Тексты, из которых она состоит, сознательно писались почти каждый день для Facebook. Я швырял туда (кроме прочего, потому что живу одиноко, а поговорить хочется) то, что у меня выкатывалось из головы. Швыряя, знал, что это навсегда, и совсем не жалел о том, что мои мысли, впечатления и воспоминания утопают в дивной вселенской трясине. Над ней зависают, трепеща лазурно-чёрными крылышками, стрекозы с радужными фасеточными глазами, жужжат комары и оводы; благоухает разогретый на солнце борщевик, и скользят по затянутой ряской мутной воде жуки-бегунцы. Нет, если быть честным, надежда, что какой-то смысл в моих действиях есть, у меня была. Например, мои мысли, погрузившись в ил, постепенно станут торфом, потом углём, нефтью и газом и даже алмазами. Но это когда будет? Только когда на планете снова заведутся динозавры и вымрут, и на их костях кто-то, как чистый бриллиант, будет Шуберта наверчивать. Так что назовём такие мысли бессмыслицей.
Но издатель Надежда Гутова, пробив мой хитиновый панцирь и уколов беззащитную ментальную плоть, принялась объяснять, что напечатать заброшенное в цифровое болото на бумаге просто необходимо. Необходимо кому? Понятия не имею. И убедила меня. Повторяю, это результат отсутствия твёрдых принципов. Но и того, что я – человек книги. Как увижу книгу, начинаю её читать, потому что для меня чтение книги, её вещественный вес и шелест её страниц – это удовольствие почти сексуальное. Возвращаюсь к отсутствию у меня твёрдых принципов: можно было бы и не грешить любовью к книгам, но уже поздно, и потому приношу Наде Гутовой глубочайшую признательность за тяжёлый труд по приведению моих графоманских попыток поговорить с кем-то в более или менее читаемый вид, а также, разумеется, за вдумчивый отбор иллюстраций. Я ведь ни в коем случае не писатель; надеюсь, я – художник. В конечном счёте картинка мне важнее, чем слово.
И, конечно, Надя Гутова приняла необходимое и мудрое решение: она мой болотный спорт ограничила жёсткими рамками. В этой книге только те гантели и перья, которые я в ФБ бросал в 2017 году.
А теперь о том, почему эта книга называется так, а не иначе, и при чём тут «Дерево-Метла». Дело в том, что я с ранней юности запал, что называется, на японскую культуру. Вообще-то, за полвека мог бы и выучить японский язык, но не сделал это (снова доказательство того, что твёрдых принципов у меня нет). Но всё это время читал на доступных мне языках (русском, английском, украинском, французском, польском, итальянском) любое, что мне попадалось под руку насчёт Японии, и разглядывал картинки. И когда-то давным-давно меня очаровал устойчивый троп классической японской литературы, «дерево-метла» (на японском – «хахакиги», на латыни – Chamaecyparis obtusa, разновидность кипариса, обычная для острова Хонсю). Это – образ недостижимого. Ты видишь хахакиги, идёшь к нему, оно всё ближе, но вдруг оно снова далеко-далеко. Снова идёшь в его сторону, уже почти прикасаешься к его шершавой коре, но нет. Оно вдали.
Гениальная Мурасаки Сикибу в «Повести о Гэндзи» об этом написала так:
Он замолчал на минуту, вздохнул и прошептал: «Хаха-киги далеко-далеко раскинуло ветви на молчаливой горе, ловит облака. Подойди к нему, и дерево-метла исчезло, оно – туман. Не дано нам уловить вкус его тени».
Она в полусне ответила: «И я, как дерево-метла, одна стою в долине Сонохара, подумать мне о Вас нельзя.
Что я могу сказать Вам? Прощайте».
Дерево-метла, кроме «Гэндзи моногатари», упоминается и в других шедеврах японской литературы, например, в высочайших образцах жанра дзуйхицу («вслед за кистью»), «Записках у изголовья» Сэй-Сёнагон и «Записках от скуки» Кэнко-Хоси. Думая о дзуйхицу, я додумался до того, что его сущность очень близка к тому, что Константин Батюшков называл poesie fugitive «беглая поэзия». А здесь один шаг до того, чтобы предположить: то, что я швырял в фейсбучное болото, это дзуйхицу и беглая поэзия. Но это ложный шаг, не приближающий меня к хахакиги. Ведь Кэнко-Хоси, удалившись от двора, поселившись в лачуге в горах над долиной Сонохара и начав от скуки и одиночества писать свои записки, ни в коем случае не собирался их