Дом, как и прежде, хранит в себе мои юные воспоминания, а, поднимаясь по широкой лестнице, касаюсь перил – деревянных и покрытых свежим лаком, образ мгновенно рисует в голове эпизод из прошлого, как мы оба с Марком любили скатываться по ним вниз, ленясь идти по ступенькам.
– Мальчики, – начинает ругаться мама, направляясь следом за нами вдогонку. – Прекратите, сейчас же! – мы с братом переглядываемся и все равно делаем по-своему. Марк – заводило, и чтобы не отставать от него, я стараюсь идти с ним в ногу, хотя мне подобное поведение не свойственно.
– Леон, – кричит с низу брат, и показывает два больших пальца, что дорога свободна. – Ну что ты стоишь, тебе слабо? – с издевкой глядит на меня и кривит губы в ехидной улыбке. Я обернулся, убедился, что мама меня не успеет остановить, вскидываю ногу, и начинаю спуск, но ручка скользкая, не удержавшись, валюсь с полутораметровой высоты на спину. Дыхание сперло и потемнело в глазах. Смутно слышу смех Марка, и его обидные измывательства надо мной, а потом раздается крик матери.
– Владимир! – зовет отца, но даже в своем полу мутном состоянии я пытаюсь подняться, испугавшись получить от него нагоняй. – Лёня, лежи не вставай, – командует мать, и через одну ступеньку перепрыгивает, чтобы скорее оказаться рядом со мной. Марк тихо ретировался, пусть даже от папы он редко когда получает. И так всегда, заводило остается в тени, а мне достается за двоих, но ведь я хочу быть как он, быть даже лучше, чтобы отец, наконец, начал гордиться мной. Я лучший во всех предметах в школе, любое соревнование – практически каждая медаль моя, но этого недостаточно, и мне кажется, что я все время делаю что-то не так. Я все-таки поднялся и сел, поза скрюченная, но боль терпимая, слава богу, изображение прояснилось, и вся темень ушла из глаз, исчезая серой дымкой. Касаюсь затылка и вижу на двух пальцах кровь, черт возьми, все же здорово досталось голове, чем спине. Мама кидается ко мне, мгновенно осматривая всего, и в первую очередь просит проследить за указательным пальцем, чтобы попробовать выявить не получил ли сотрясение, но успешно выполнив ее указание, она расслабилась, а потом обняла меня.
– Опять с Марком поспорили? – совсем без осуждения, мама задает мне вопрос, держа крепко в объятиях. Я только киваю, не желая произносить его имени. Звук шагов отца слышен издали, и я напрягаюсь, ожидая скорого разноса.
– Что произошло? – суровый тон, но слишком спокойный, а за мужчиной выглядывает Марк, по-прежнему улыбаясь косой ухмылкой. В эту секунду хотел соскочить и навалять братцу, пусть он умен в своих проделках, но мои кулаки сроду не мог перебить, потому и ходил с синяками под ребрами. Но самое смешное, он никогда не рассказывал матери или отцу