Я вдруг поняла, что Степа Ониксима только Черным называет. Не по имени. Может, у них нельзя по имени? А зачем он тогда мне представился?
– Спасибо, – прошептала я, и не дав мальчишке вставить и слова, сразу же спросила: – А почему ты его не по имени зовешь?
Степа явно завис, потому что долго ничего не говорил, а потом его, как прорвало:
– Да он же Черный! Кто его в своем уме по имени станет называть. И шкура у него такая же черная. И вообще, он же правая рука нашего вожака, настоящий Цербер, судья над всеми. Кто правила нарушит, тому голову отгрызет. Ха, по имени его звать… Так нельзя же. Вот Пара может. Да, Пара вообще все почти может. Даже поругать. И ничего Зверь ей не сделает. Вот так-то! Так что только ты его Ониксимом и можешь звать.
– Да не пара мы никакая, – вспыхнула я, наконец-то осознав, к чему Степка все свел. – Да с чего ты взял? Я просто наказание тут свое отбываю за нарушение границ. А вы… действительно оборотни? – договаривала я свой вопрос через силу, сама себе поражаясь, что сказала такое вслух. Да как такое может быть?! Хотя в Ониксиме я чувствовала огромную силу. Нечеловеческую.
Степа громко фыркнул. Совсем как Джой, когда в нос попадала вода, и сказал:
– Конечно! Причем ни какие-нибудь псы, а чистокровные волки. И входим в одну из сильных стай! Так что ты теперь здесь навсегда. И свой клык готов дать, что Пара ты Черному! Он никогда за всю мою жизнь с ним женщину сюда не приводил. Ха, наказание она тут отбывает. Это я тут наказание отбываю, а не ты! Живу как в строгом лагере. Ладно, заболтался я с тобой, женщина. Давай литературой займемся. Я тебе вслух буду читать то, что мне на лето задали, а ты потом поможешь мне выводы для учителя написать.
Выводы мы писали долго. Степа оказался таким вдумчивым и разговорчивым мальчишкой, что мы с ним обсудили прочитанное, потом все любимые книги, друзей в школе, девочек и, конечно, Ониксима. Степа мне поведал всю биографию Черного, правой руки вожака и местного завидного жениха, хотя как он выразился сам – «котовидного».
– Почему «котовидного»? – рассмеялась я. В голове сразу вспыхнули ощущения его сильной жилистой руки, за которую я так спокойно бралась при любом удобном случае. И чем дольше я находилась в доме, тем сильнее начала ощущать какое-то томление. Тоску. Родителей я оплакивала до сих пор, но там давно поселилась грусть, а тут словно каждый день что-то изнутри вырывали. Пока только легонечко, но что же со мной будет, когда эти чувства усилятся?!
И откуда они?
– Потому что характер у него, хуже, чем у кота, – пояснил мне непонятливой Степа. – Собственник, хотя это у всех волков, – поправил он себя, но продолжил перечислять список: – Злопамятный, любит вкусно поесть, а в выходные – поспать, еще Черный очень гибкий, реально как кот. Но он волк! – тут же строго договорил Степа. – Так что ты тут глазки никому не строй. Потом вдвоем же огребем.
Я залилась хохотом, представив, как строю кому-то глазки в своих солнцезащитных очках. Мне так нравилось, что Степа совершенно,