– … Но я хочу видеть твою искренность, господин Ящерица. Ты мне нравишься, и ты знаешь это.
– Знаю. Я от тебя без ума. И ты тоже должна об этом догадываться.
Они говорили долго и эмоционально. И было видно, что девушка и сердится, и обижается, и переживает, но старается понять.
– У меня сердце не железное. Начнешь кидать его, сразу же разобьешь.
– Я обещаю, что буду держать твое сердце очень аккуратно. К тому же моим рукам нужно обо что-то греться, помнишь? И, правда, прости меня. Не оставляй, хорошо? Хорошо? – И он искренен. Верит в то, что действительно будет бережно обращаться с юным сердцем. Нет, не верит – он знает. И пытается сказать о самом главном, о той, что сейчас сидит на соседнем ряду загадочного кинотеатра.
– Не хочу ничего про нее слышать. Инна – это прошлое?
– Да, теперь – да. Прошлое.
– Отлично. Тогда не будем вспоминать о прошлом и будем жить…
– Настоящим?
– Сам живи настоящим. Я в вашем всеобщем представлении – ребенок, так что буду жить будущим. Но, в принципе, – она смотрит на него другим взглядом – взрослым, чуть ироничным, – давай жить настоящим. Пока что оно очень прикольное.
Да, сначала она казалась этакой милой зверушкой, которая может чуть-чуть куснуть за палец, забавной подружкой. А потом вдруг неожиданно оказалось, что Марья – тоже девушка, а не просто партнер и «свой парень». Она вполне интересная девушка, которая умеет быть и женственной, и властной, и милой, и ласковой, и вызывающей желание. И волосы она так забавно покрасила. В оранжевый. Маленькая глупышка.
Ее бы еще надо перекрасить. Сама-то не догадается. И в горы ее так никто не отвезет. И защитить от Ника будет некому. Малышка… Его собственная и неповторимая, которая вот-вот вырастет. И ей в этом нужно немного помочь.
Где-то раздалось тоскливое завывание ветра.
– Вот видишь, – произнесла Инна тихо, но уверено, и светлее волосы ее вдруг растрепались мгновенным порывом ветра. – Ты знаешь, что тебе нужно.
– А как же ты? – горечь в голосе Дэна казалась обжигающей.
– Теперь я могу признаться. Сама себе. Мое время в твоем сердце истекает. Я останусь только в твоей памяти. – Тонкие мертвенно-бледные руки сняли с головы венок из ромашек.
Летние, простые, но трогательные, как детские улыбки, цветы – символ любви и юности, стали постепенно увядать. Лепесток за лепестком, цветок за цветком.
Да и наряд Инны продолжал менять свой цвет и теперь больше не походил на подвенечное платье. Скорее на летнее легкое одеяние из воздушной материи. Как только оно стало насыщенного лазурного цвета, девушка вдруг вздрогнула и стала медленно растворяться в воздухе.
– Последние три вопроса, – едва шевеля почти синими губами, произнес Дэн. Понял,