Падает снег. Марьяна Куприянова

а много позже, возвращаясь домой под руку со своим мужчиной, я увидела у подъезда этих двоих – свою соседку и Птицу. Они стояли, прижавшись друг к другу, и лучились радостью. Тогда я была слишком счастлива, чтобы разозлиться или испытать хоть какую-то негативную эмоцию к Птице. Пожелав им счастья, я сосредоточилась на своем спутнике. Но сложилось так, что мой спутник меня покинул, а Птица все еще остался с соседкой. Теперь в нашей квартире он частый гость. Мы не здороваемся. Не дай бог! Он в мою сторону даже не глядит. Я полагаю, его девушка не в курсе, что мы когда-то с ним были так близки, что чуть не переспали. Рассказывать ей этого я не собираюсь. Но Птица мог хотя бы поблагодарить меня за благородство. Ведь я могла легко расстроить их отношения, лишь показав соседке переписку с ним.

      Птица старательно делал вид, что никогда меня не знал. Находясь со мной в одном помещении (чего я избегаю всеми силами), Птица надевал каменное выражение и угрюмо молчал. Вины на его лице не читалось, хотя хотелось бы. Соседка, кажется, безгранично счастлива в его присутствии. А мне просто хочется вмазать ему по роже или куда пониже. Ведь хватает же ему совести после того, как обманывал меня и чуть не затащил в постель, являться ко мне на квартиру и устраивать тут прелюдии.

      И как мне может быть не гадко после этого? Просто отвратительно. Почему люди вокруг меня именно такие? Сплошное разочарование.

      ***

      Вчера я попросила соседку по комнате не называть меня тем же уменьшительно-ласкательным именем, которое любил говорить мой бывший, на что она взорвалась: «Да когда же это у тебя пройдет? Надоело, в конце концов!»

      Ну что я могла ей на это ответить? Никогда? Так она не поверит. В ее жизненной системе ценностей нет понятия о таком чувстве, которое я испытываю к тому человеку. Она не сможет понять, что это не пройдет, как бы я ни доказывала. По крайней мере, не пройдет бесследно. Она не любила так, как я, никогда. И не сумеет. Я промолчала и решила, что, раз уж ей все равно неведомы мои чувства, и разум ее слишком низок, чтобы понять их во всей глубине, я просто больше никогда не стану упоминать при ней свою болезненную тему. Она все равно никак не сможет мне помочь. Она меня тоже не понимает. Ей от природы не дано чувствовать подобного.

      Может, стоит порадоваться за нее?

      IV. Птица

      Выйдя из душа, я направилась прямо к холодильнику. Как была – в полотенце, с мокрыми и оттого почти черными волосами, от обилия влаги вьющимися в свое удовольствие во все направления. Шагнув в зал, я открыла мерно гудящий холодильник и нагнулась к полочкам, почти скрывшись за белой дверцей. Привычная мысль посетила мою голову: чего бы сожрать? Еще только включая воду в душе полчаса назад, я ощутила позыв голода. Сейчас этот позыв превратился в настойчивое требование. Я схватила йогурт и, поднимаясь, мимолетом подумала, что пора уже выкинуть молоко либо пустить на оладьи.

      Дверца холодильника хлопнула, и я обратила внимание на комнату за его пределами. На диване в зале сидел Птица. Всего в каких-то