Я действительно старалась разжечь в себе искру, заново создать тягу к жизни с ее простыми радостями и пустяковыми проблемами. Я и правда подумала, что первый снег поможет мне с этой задачей. Поэтому, увидев за окном, в тонкую щель жалюзи, тысячи белых пушинок на фоне ночного, по-зимнему грязно-желтого неба, не раздумывая, ринулась во двор.
Отцовская шапка, куртка брата, мои полувоенные сапоги на босу ногу – сбор был недолгим. И вот, я стою под плотной стеной мягких белых мотыльков, подсвеченных желтизной уличного фонаря. Говорят, когда идет снег, по ощущениям погода кажется теплее. И правда, холодно мне не было, хотя оделась я слишком легко.
Снег ложился нежно, аккуратно, без ветра и сильного мороза, прохладным и приятным на ощупь ковром застилая давно высохшую траву нашего двора, крыши домов из серого волнистого шифера, кроны лысых почерневших деревьев.
Темно и тихо. Лишь торопливо падает снег, которому я так тщетно стараюсь обрадоваться. Стало обидно до слез. Снова стало невыразимо себя жаль. Но, напомнив себе, что больше этой жалости ко мне никто не испытывает, я взяла себя в руки.
Подавив очередной порыв к слезам, я запрокинула голову и прищурилась, чтобы снежинки не попали в глаза. Брови и ресницы почти сразу облепило. И челку, и плечи. Лишь на губы не упало ни одной снежинки. Усилием воли я растянула рот, в который раз за последние месяцы стараясь почувствовать хоть малый прилив сил, надеясь, что эта «улыбка» вдруг чудным образом станет настоящей, как-то подействовав на мозг… обманув его.
Руки покраснели и стали немного мерзнуть только после пятого снежка, подброшенного в воздух и исчезнувшего в щелкнувших собачьих челюстях. Снег лепился хорошо, и домашний питомец очень обрадовался моему внезапному визиту. Хорошо ему, – подумалось мне.
Лениво прохаживаясь по двору и все чего-то ожидая, я ловила снежинки и понимала, что не хочу так скоро возвращаться в домашнее тепло, тем самым признавая поражение. Несмотря на то, что сказочная погода не приносила мне облегчения, здесь хотелось побыть еще немножко. Все-таки первый снег… Пусть он научит меня быть таким же легким, беззаботным и счастливым независимо от того, с чем соприкасается.
Нет, что-то в моей жизни стало неправильно.
Что-то? – усмехнулась я. Да многое. Я живу не так, как другие люди, и даже не так, как хотелось бы мне. Меня больше ничего не радует. А они словно понимать этого не хотят. Все убеждают, что это пройдет, что все это временно, что у меня вся жизнь впереди, и что как только я сама захочу выбраться из омута, заново научиться радоваться жизни, то я выберусь и научусь без усилий. Дело, говорят они, в личном желании. Глупые люди. Они ничего не понимают.
Ни того, что, по их же расчетам, это должно было пройти через месяц после случившегося. Ни того, что нельзя приказать своему мозгу перестать думать о конкретном событии, анализировать, вспоминать, сердцу – принять, смириться и отпустить, а душе – вновь верить людям, перестать гнить день ото дня.
Я поймала снежинку большим пальцем – она моментально растаяла, оставив теплую каплю. Умерла, – подумала я и отвела глаза.
Они не понимают моего состояния. Они отказываются его понять, потому что это будет слишком сложно, это не в их привычках и вне их системы ценностей – переживать такие душевные муки, день за днем, месяц за месяцем, без надежды на улучшение. Потому что не в силах ничем помочь, и уж тем более сочувствием, ведь оно не может быть искренним, пока в такой ситуации никто из них не бывал. Только советы, такие по-людски глупые и бессмысленные. Как горько. Как уныло.
«Ты же улыбаешься и смеешься, – говорят они, стараясь взбодрить меня, – значит, все налаживается, и скоро жизнь снова пойдет своим чередом!»
Надежда в их глазах неподдельна, но… Я – единственная, кто не предается оптимистическим грезам о будущем. Я знаю, что жизнь уже не станет прежней. Что я могу сказать им на это? Что мои улыбки – грамотно состряпанная фальшивка, рефлекс, отработанный годами и необходимый в обществе? Что смех мой – нервический, почти истеричный, зовущий на помощь и помогающий мне сдержать внутри внезапные взрывы рыданий, возникающие от любой несмешной шутки или неискреннего утешения? Я как заложник под дулом пистолета, которому сказали: смейся, не то тебе крышка. И я улыбаюсь и смеюсь, чтобы друзья не расстраивались и не задавали лишних вопросов, чтобы мама не переживала за меня, чтобы выглядеть, как все нормальные дети, студенты, люди…
Снег, зачем ты такой прекрасный сегодня? Жизнь, почему ты стала такой? Беспощадной. Нет, это гадко. Невозможно. Невыносимо. Не могу.
Я вернулась в дом с испорченным настроением.
Выпив чаю с малиной, дочитала книжку. О космосе. О других цивилизациях. Истории с такими глобальными темами как судьба человечества на межгалактической арене и его возможное будущее всегда отвлекала и наглядно демонстрировала мелочность личных проблем.
Сейчас этого эффекта хватило ненадолго. Еще куда ни шло – вот первый месяц я вообще была не в состоянии воспринимать любой