Парижа, т.е. как бы у бога). Известно также, что у французов только одно «о-ля-ля» на уме. В общем, как отец Сергий в повести Толстого поддался искушению, так этот «убогий Monsieur l'Abbe» соблазнился (не без взаимности или как говорится «по согласию») Верой, которая пребывала тогда в творческой командировке аж в самом Париже, и чёрт ли её занёс в этот монастырь за впечатлениями для очередного эссе – это неизвестно, но именно это и стало результатом рождения дочки через традиционные 9 месяцев уже в России, и ставшей мамой – тем известным издавна способом, кроме которого, никакого другого природа пока не придумала. И слава богу (и православному, и католическому). Но счастье не бывает вечным – это отражено и в семантике этого слова, как заметил Януш Вишневский, «из всего вечного самый короткий срок у любви». Разумеется, l'Abbe, как честный человек (но по приказу начальства), вынужден был, нет, не жениться – с этим во Франции напряжёнка, а расстричься, т.е. перестал брить тонзуру. А Вера вернулась в Россию. Оля получилась очень привлекательной (собственно, как и все девушки), с пропорциональной фигурой (и все четыре «окошка» имели место у её ножек там, где и должны были быть, впрочем, в четвёртом могла убедиться только она сама перед зеркалом, а посторонние – в бане или на пляже, но три других были очевидны невооружённым глазом). Вообще у неё было всё свойственно-женское, но более французское, чем русское, и была прекрасна на восприятие со второго взгляда – «со второго» потому, что в первом все были вынуждены зажмуриваться, чтобы суметь открыть рот от восхищения – открыть одновременно и то, и другое удавалось не всегда и не всем. Естественно, у Оли были подружки, и одной из них: Елене (Премудрой) – самой-самой – она рассказывала то, что не говорила даже своей маме. В городском музее искусств открылась выставка картин западных художников 19-20-го веков – ну, не оригинальных, конечно, – репродукций, но хорошего качества и оригинальных размеров. В числе представленных были и работы Авриля.
Так вот, на выставку потянулись и пенсионерки, имеющие время для безделья, и девы, продвинутые не только в «Кама Сутре», но и осилившие «Ветки персика». Однако, даже они опускали взгляд перед «De Figuris Veneris» (с латыни переводится почему-то, как «Цифры Пятницы»)…
2. О-ля-ля – продолжение.
В один из дней конца весны Оля, придя на работу в редакцию, где работала и её мама, и прошмыгнув мимо комплимента «белого рояля» в свой адрес, срочно позвала свою лучшую подругу Елену в кулуары, чтобы поделиться с ней странным – если не сказать страшным – сном, который случился с ней прошлой ночью.
– Представь, ко мне ночью припёрся мужик и говорит на французском…
– Почему «на французском»? – перебила подругу Елена.
– Потому что он алжирский француз – пояснила та.
– Ну да, ты же французским владеешь – опять встряла основательная Елена.
– Помолчи ты. Слушай дальше, не перебивай. Я, говорит, художник, и хочу Вас изобразить для книги немецкого учёного.
– Я говорю:
