Сердце бешено колотилось в груди, еще немного и… свобода! Пусть ненадолго, пусть даже на миг, но она умрет свободной.
Липкие волосы льнули к лицу, застилая глаза, но Кэтрин не обращала на них внимания, видя в лунном свете очертания леса, в котором желала укрыться. Еще немного, еще чуть-чуть, и она скроется в вечнозеленой гуще. Но чем меньше становилось расстояние, тем быстрее силы покидали девушку. Голод и потеря крови давали о себе знать, делая ноги почти что ватными. Ей стоило огромного труда перелезть через высокое деревянное ограждение, а на той стороне она и вовсе рухнула на промерзшую землю.
Немного отдышавшись, Кэтрин поднялась. Казалось, что до леса можно дотянуться рукой. На бег не осталось сил, и девушка плелась, с трудом перебирая ногами. Вымотанная, она не сразу заметила, что первые кривые ветки клена цепляются за ее волосы и единственную одежду. С каждым шагом темнота становилась все сильнее, а величавые сосны гуще смыкались у неба. Обессилев, Кэтрин ощутила, как к ней подбирается ночной холод, и постаралась сильнее укутаться в тонкую ткань, которая, пропитавшись кровью и потом, вовсе не согревала.
Она ступала, чувствуя, как под босыми ступнями трещат ветки и шишки. Но силы все убывали и убывали. Наконец, когда ноги совсем отказались подчиняться, девушка рухнула на мягкую почву. Она подняла усталый взор к небесам улыбаясь луне, пробивающейся сквозь густые ветки. «Ну что ж прощай, золотая», – мысленно произнесла она, нисколько не сожалея, что именно здесь ее настигнет конец. Даже если ей и не грозит умереть от бессилия, то уж точно стужа довершит начатое. Ничего страшного, вряд ли она почувствует боль. А разум тем временем все более мутнел и уносил сознание в даль. В последний раз девушка взглянула на небо и безмятежно прикрыла глаза…
Эдит стояла у камина, совершенно не чувствуя его тепла. Она заставляла своего преданного слугу снова и снова подкидывать дрова, но, устав от мигания огня перед глазами, отругала и прогнала. Костлявая рука дамы коснулась массивного ожерелья на шее, и женщина, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Как же она любила, когда ее прекрасная дочь надевала эти рубины, они так шли к алым губам Габриэлы. А теперь графиня носила их в память о дочери, прекрасно зная, что с ее бледной кожей ожерелье смотрится чересчур вульгарно. Столько лет прошло, а она все так же тоскует по своей девочке, и вряд ли тоска пройдет, пока Эдит жива. А теперь и ее мальчик… Дитя, которому ее дочь даровала жизнь ценою своей. Она поклялась защищать и оберегать внуков, но не сдержала слова, данного Габриэле на смертном одре. Эта тварь, грязная девка, графиня скукожилась, чувствуя непреодолимую ненависть, отняла ее горячо любимого внука.
Едва старая дама опустилась в мягкое кресло, как услышала шум, доносившийся из-за двери. Она заставила себя встать и взглянуть, что происходит.