Баснер достал смартфон из бокового кармана пиджака, включил, время тянулось медленно, оба ни о чем не думали – старались не думать. Думали о том, чтобы не думать.
Пальцы у Баснера опять дрожали, но нужную позицию он отыскал быстро.
– Видите? – произнес он и повернул экран, чтобы Купревич мог убедиться. – Время нью-йоркское. Три часа одиннадцать минут и семь секунд. Разговор продолжался четыре минуты сорок одну секунду. Номер израильский.
– Да, – кивнул Купревич. Достал свой мобильник, оставленный включенным, несмотря на требование пилота. Он знал, что работающие гаджеты не опасны для электроники. Нашел отметку о разговоре.
– Читайте, – сказал он и добавил. – Вслух.
– Шестнадцатое марта… вчера. Три часа одиннадцать минут и семь секунд. Продолжительность: четыре минуты сорок одна секунда. Номер… Господи, тот же номер!
Почему-то последнее совпадение поразило его больше всего.
– Конечно, тот же, – буркнул Купревич. – Только звонил не Узиэль, а какой-то Меир.
– Одновременно? Мне и вам? Но это невозможно!
– Одновременно. Значит, склейка произошла позже. Мы можем вычислить время, но сейчас, наверно, в этом нет смысла.
– Склейка? – Баснер уронил телефон на колени, и тот соскользнул на пол. Баснер наклонился и, пока нашаривал аппарат, Купревич не то чтобы успел привести в порядок мысли, но все же собрался достаточно, чтобы ощутить свое превосходство над соседом, так и не понявшим, что произошло в странной склеившейся реальности.
Баснер возился довольно долго – наверняка тоже пытался сосредоточиться, и ему это не удалось. Выпрямившись с телефоном в руке, он выглядел еще более растерянным, чем минуту назад. Впрочем, – отметил Купревич, – пальцы у него не дрожали.
– О чем вы? Вы понимаете, что все это значит?
Купревич кивнул. Он не мог утверждать, что понимает, это было бы преувеличением. Все, что он, как ему казалось, понимает, могло быть чепухой, игрой фантазии. Все, кроме одного. Ады нет, и они оба летят на ее похороны.
– Наверно, – пробормотал Купревич достаточно громко, чтобы Баснер услышал, но достаточно тихо, чтобы у самого не возникла уверенность, что он действительно произнес эти слова вслух. Мало ли что он думает. Одно дело – подумать, совсем другое – сказать. Придать слову реальность. Будто мысль менее реальна.
Что-то изменилось. Гул двигателей стал то ли громче, то ли, наоборот, тише, Купревич не мог определить, отметив только некое изменение. Самолет провалился, но сразу выровнялся.
– Опускаемся, – сказал Баснер с неожиданной надеждой на то, что скоро все станет таким, как обычно, как должно быть. Кошмар и сосед исчезнут, прекратят свое существование, потому что самолет пошел на снижение, сейчас командир сообщит об этом, и все станет как должно быть, как обычно…
– Дамы и господа! – заговорил динамик. – Наш самолет начал снижение. Через двадцать минут мы прибудем в аэропорт