Радищев в статье своей поместил Краткое историческое повествование о происхождении цензуры. Если бы вся книга была так написана, как этот отрывок, то, вероятно, она бы не навлекла грозы на автора. В сей статье Радищев говорит, что цензура была в первый раз установлена инквизицией. Радищев не знал, что новейшее судопроизводство основано во всей Европе по образу судопроизводства инквизиционного (пытка, разумеется, в сторону). Инквизиция была потребностию века. То, что в ней отвратительно, есть необходимое следствие нравов и духа времени. История ее мало известна и ожидает еще беспристрастного исследователя.
К этой же главе относится запись:
Увидя разбойника, заносящего нож на свою жертву, ужели вы будете спокойно ждать совершения убийства, чтоб быть вправе судить преступника!
1833–1835
Беловая редакция рукописи, не озаглавленной в автографе, опубликована в посмертном «Собрании сочинений» Пушкина (1841. Т. XI. C. 5—54). В издании сочинений под редакцией П. В. Анненкова получила в 1855 г. условное название «Мысли на дороге», под которым печаталось до 1933 г. Затем получила новый, столь же условный заголовок «Путешествие из Москвы в Петербург».
Накануне и после великих реформ
(Вторая половина XIX в.)
По воцарении Александра II общество снова вздохнуло с облегчением: началась подготовка крестьянской реформы. В 1855 г. «Бутурлинский комитет» упраздняется; позднее начинается подготовка нового цензурного законодательства, для чего создается ряд комиссий, действовавших крайне медлительно. Журналистике, наконец, дозволено было касаться политических вопросов, в том числе самого злободневного – освобождения крестьян от крепостной зависимости. В условиях отсутствия каких бы то ни было политических свобод и даже признаков парламентаризма печать, также же как и художественная литература, стали единственными отдушинами для выражения общественного мнения. В печати стало мелькать слово «гласность»: это словечко стало в большой моде, как и спустя 130 лет, когда оно возродилось в годы «перестройки и гласности».
Некоторое смягчение полицейского надзора все же позволило деятелям радикальной и либеральной печати весьма остро критиковать существующие порядки. Объявленную – как всегда сверху – «гласность» общество