– Охренеть! – пробормотал Левин, опуская уши у шапки. – Повесть Гоголя можно писать – «Метель».
– Пушкина, – машинально поправил Гуляев.
– Серьезно? – изумился Левин.
– Зуб даю, – поклялся Гуляев.
– Да хоть Тургенева, – проворчал Антонец, перебираясь поближе к башне, за которой не так дуло. – Мужики, расскажите что-нибудь, а то тоска зверская, отвлечься бы как-нибудь.
– А вот помню, служил я в непобедимой и легендарной, – проговорил скукожившийся Гуляев. – В караульной роте. Это как раз на закате советской власти было. Везли мы из Гродно в пригородный поселок, где стояла часть, секретный груз. Вагон с ним и теплушку с нами прицепили к грузовому составу. Холод был адский. Моя очередь на пост заступать. Стою на тормозной площадке, охраняю груз, поезд катит без остановки. За десять минут в ледышку превратился. А как меня заменить? Это же поезд надо останавливать. Ведь теплушка с тормозной площадкой никак не смыкаются. Первые полчаса еще выдержал. Потом помирать начал – спрятаться негде, поезд несется, лютый ветер. Сперва подпрыгивал, руки растирал. Да толку никакого. Шинелька тоненькая, перчатки дохлые, портянки хоть и с ворсом, но не спасают. И такое отчаяние, мужики, в душе – хоть под откос прыгай. Да и броситься нельзя, расшибешься на такой скорости. Автомат на пол положил, сверху лег, свернулся, как зародыш. И так минут сорок. Поначалу трясся от холода, а потом фиолетово стало, чувствую, конечности отмерли, уже и не мерзну, сознание еле теплится. Хорошо, что организм был молодой, выдержал. Почти не помню, как поезд к станции подошел. Меня сослуживцы стащили, в теплушку отволокли. У печки положили, чаем отпаивали. Ничего, оклемался, даже последствий не было. Только первые несколько дней передвигался как на ходулях – ноги деревянными стали.
– Хорошая история. Очень успокаивает, – зло пробубнил Антонец. – Именно это мы и хотели услышать. Лучше заткнись, Гуляев.
– Хочешь поговорить о Боге? – осведомился Левин.
– Нет.
– Хорошо, я так Ему и передам, – сообщил Левин утробным голосом.
Бойцы вяло усмехнулись. Антонец судорожно полез под бушлат, извлек мятую сигаретную пачку. Зажигалка упорно не срабатывала, лишь высекала искру. Антонец ругался. Аким Котенко прикурил, сунул товарищу исправную зажигалку. Тот что-то буркнул и задымил.
– Охренели, бойцы? – вяло возмутился Стригун. – Вам что тут, курилка?
– Не обижайте курящих, Алексей Михайлович. – Левин усмехнулся. – Им и так жить недолго.
– Сплюнь, ворона! – пробормотал, затягиваясь, Антонец, надрывно закашлялся