Отец одобрительно кивнул, проходя мимо нее. Затем он, пропустив короткий поклон, что бездумно отвесила старшая дочь, сосредоточился на Ситали, которая стояла между Зариной и мной.
Ситали ненавидела меня почти так же сильно, как я ненавидела ее. Она была на год старше и верила, что моя мать была причиной того, что Атон убил ее мать. Ситали была глупой. Она обвиняла женщин, а не отца в постоянной смерти, что присутствовала в нашей семье.
Ситали не была такой статной, как Зарина, – почти на голову ниже меня и очень худая. Тонкие черты скрывали от большинства людей суровое, жадное сердце. Однако я знала ее лучше остальных. Глаза, темно-карие с оттенками темно-серого и острые, как осколки стекла, часто кричали, даже когда губы оставались закрытыми. Эти глаза были обращены ко мне. Улыбка играла на ее неповрежденных, идеально изогнутых губах.
Отец кивнул Ситали, и она низко поклонилась – ниже, чем требовал обычай. Ситали всегда выходила за рамки. Начиная с подобных случаев, когда она отчаянно пыталась привлечь внимание отца, заканчивая ее бесчисленными попытками убить Зарину и меня.
Всегда за пределами…
Отец остановился передо мной. Мой взгляд упал на ожерелье с воротником из бисера – смесь голубого, зеленого и золотого. Он приподнял мой подбородок, от чего челюсть щелкнула по моему языку. Я перевела взгляд на его лицо.
– Поскольку ты прервала уход Джобы, тебе будет поручено рассеять ее прах, – сказал он, ожидая моей реакции.
И снова моя воля оказалась сильнее его.
Отец вновь посмотрел на меня: мускул дрогнул на его челюсти, тонкая верхняя губа скривилась в отвращении. Он пошел прочь. Двое из старших жрецов с трудом поспевали за его пышущей гневом походкой. Мышцы на плечах и спине Атона вздувались с каждым шагом, а горячий ветер развевал его плиссированный белый килт в стороны, как будто пытался столкнуть отца с плоской вершины храма. Как бы мне этого хотелось!
Мужчины исчезли из виду, спустившись по большой лестнице, что вела на каменную улицу, к Дому солнца – дворцу, который когда-то был моим домом, безопасным местом, где я была любима и желанна. Теперь же это место стало не чем иным, как тюрьмой.
Зарина тихо удалилась, подняв голову и расправив плечи. Хоть она и последовала за отцом, но благоразумно держалась от него на расстоянии. Ситали наблюдала, как жрецы заканчивают работу, сметая то, что осталось от Джобы, в большую золотую урну. Один из прислужников отца закрыл огромный сосуд крышкой и поднял его, чтобы лучи Сол отразились от ее идеальной полированной поверхности.
– Наслаждайся своим временем в дюнах, сестра, – насмехалась Ситали. – Скоро ты сама присоединишься