Кейд медленно прошел к письменному столу, положил на него камеру и наполнил стакан виски. Дальше он говорил, не поворачиваясь к Смоллу:
– Ты поставил не на того героя. Проваливай, ниггер, и не показывайся мне на глаза.
После долгого молчания, напряженность которого Кейд ощущал каждой своей клеточкой, Смолл ответил:
– Очень жаль, мистер Кейд… Но не себя мне жаль, а вас.
Дверь тихо закрылась, в замке повернулся ключ.
Кейд внимательно смотрел на стакан в своей руке. Внезапно затрясся от омерзения и залепил стаканом в стену. Осколки брызнули по сторонам, несколько капель виски попало на рубаху. На негнущихся ногах Кейд подошел к кровати и уселся на нее, положив на колени стиснутые кулаки. Так и сидел, пялясь в ковер и заставляя себя ни о чем не думать.
Женский визг, пронзительный, режущий нервы, донесся снаружи, заставив его вскочить на ноги. Кейд прислушался, сердце колотилось в груди. Визг повторился.
Кейд распахнул дверь и выскочил на балкон. Его трясло. После прохладного кондиционированного воздуха в комнате уличная жара показалась ему тяжелым влажным одеялом. Он вцепился в перила и, наклонившись вперед, обвел взглядом улицу.
Сонни Смолл стоял в центре залитого солнцем пространства в напряженной позе и со стиснутыми кулаками. В беспощадном солнечном свете его рубаха казалась ослепительно белой, а кожа невероятно черной. Он посмотрел сначала направо, потом налево. Потом замахал руками кому-то, кого Кейд не видел, и закричал тихим напряженным голосом:
– Беги, Тесса! Не подходи ко мне!
Кейд глянул направо. Трое белых бежали к Смоллу: крепкие, здоровые мужики с дубинками в руках. Кейд глянул налево: еще двое, тоже с дубинками. Эти шли неторопливо – Смоллу деваться было некуда. Дичь и охотники.
Кейд бросился в комнату. Быстро схватил камеру и снял с нее линзу на 5,8 см. Вывернул на постель содержимое дорожной сумки и схватил телеобъектив на 20 см. Метнулся назад, на балкон. Годы и годы работы с камерой делали его движения автоматическими, уверенными и быстрыми. Он поставил выдержку 1/125 и диафрагму 16. Негр в белой рубашке и сжимающееся вокруг него кольцо из пяти человек образовывали в видоискателе сцену страшную, зловещую в своей выразительности.
Как ни странно, но в этот момент руки Кейда больше не тряслись. Репортер сделал первый снимок.
Внизу один из белых заорал хриплым голосом триумфатора:
– Да это же черномазая сука Смолл! Мочим его, парни!
Смолл согнулся, прикрывая голову руками. Удар дубинкой швырнул его на колени. Взметнулись другие дубинки. Глухой удар дерева о кость… Кейд нажимал и нажимал на затвор.
Пятеро окружили упавшего негра. Яркая струйка крови перечеркивала круг, образованный десятью запыленными ботинками армейского образца.
Смолл конвульсивно дернулся, когда очередная дубинка ударила его под ребра. Один из белых оттолкнул