Выпустил ногу, и тут же борцуна за волосы, и об дорогу мордой – шарах! Отвалился, а тут и Санька подскочил – в кровище весь, рубаха порвата чуть не пополам, и тово, которого я за ногу выкручивал, да ногой в бочину!
Ну и я подскочил да добавил, штоб не встал.
– … аа!
И из-за низеньково забора, заросшего каким-то вьюном, парнище такой вылетел, да с дрыном! На выручку своим, значица! Сцыкотно стало, страсть! А тело само, даже подумать не успел – подкатился вниз в падении, пока тот в воздухе ещё вниз летел, да и подбил. Ну и полетел етот с дрыном своим, кубарем через голову, косточками гремя. А Санька подхватил дрын, да по хребту ево, по голове!
Тот руками защищается, да уползти пытается, да куда там! Так и лупасил, покудова дрын не переломил о спину.
Потом со всех сторон такое – а-а! И крики! Дружки их и родственнички выбежали, значица. Ну, думаю, смертушка наша пришла!
Переглянулись с Санькой, да ножики из карманов – на! Стоим спина к спине, щеримся. Забьют ведь, ей-ей забьют! А так хоть не баранами покорными помрём!
А тут и Фирка догнала нас, да остальные, и тоже по-своему визжать. На идише, значица.
Мелкая она, но храбрая! Бросается на взрослых, и не боится ничево! Мужик какой-то отбросил её, а я сам и не понял, как ножом в него – швырк! Попал. Так себе попал, покорябал только.
Ето ведь только в цирке ножики хорошо кидать – по деревяхам, которые с места не трогаются. А живой человек, он же двигается постоянно – чуть сместился, и всё, ножик уже не втыкивается по самую рукоять, а только ковыряет чутка. Больно и страшно, но и не так, штобы совсем ой!
К смерти уже приготовился, а тут новые люди понабежали, да смотрю – рожи знакомые. Яков Моисеевич который, нарисовался и так глазами раз! Окинул всё, да и в самую серёдку полез. Орёт! Громко и противно, как птица-павлин, у которой из жопы веер, ажно уши режет. Но слушаются.
На идише сперва, а потом уже народа понабежало не только идишского, так и на русский перешли. Так себе русский, как по мне, но хоть через слово понятно.
Перепутали нас оказывается, значица. Мы с моря когда пошли, вперёд чутка убежали, штоб от надоедливых мелких отстать, а тут Молдаванка краешком проходит. Бывает, што и забредают всякие там чужие, из особо наглых. Ну вот нас за таких и приняли. Наглых.
Мы ж только вчера приехали, а слухи хоть и быстро расходятся, но вот накладочка вышла. Не все услышали, а если и услышали, так и не поняли.
Смотрю, народ успокаиваться стал, и Фира ко мне подошла, да платком лицо вытирает. А кровищи! И не заметил, как зацепили. Бровь рассекли, оказывается, и как только глаза не залило?
Мужик тот подошёл, которово я ножом поранил. Ухмыляется!
– Ты, – Говорит, – молодец, што за девчонку свою вступился, потому к тебе претензий от Фимы Бляйшмана и нет! Только и она не права была, потому как за языком хоть немного следить надо.
Похлопал меня по плечу, отдал нож, да и пошёл себе. Смотрю, показывает дружкам