– Значит, Такрас врет, чтобы напугать нас всех до смерти и поразвлечься.
Лун притворился, что задумался.
– Скорее всего, нет. Не суди других по себе.
Она скорчила кислую мину. Поскольку ей все-таки пришлось спросить напрямую, она сказала:
– Что тогда?
У Илейн не получалось проткнуть ножом жесткую кожуру зеленоплода. Лун забрал его и обрезал твердые края. Затем он прищурился, глядя на Селис:
– Ты знаешь, сколько существует летающих тварей помимо Сквернов?
Селис стиснула зубы. Она знала, но не хотела этого признавать. Все корданцы знали, что дальше в холмах жили птицы, крылатые и бескрылые, которые были почти такими же большими, как и малые Скверны, и почти такими же опасными.
– Значит, Такрас не прав? – сказала Илейн, нахмурив свои ровные бровки.
Лун закончил очищать зеленоплод от кожуры и начал его резать.
– Он смотрел против солнца и ошибся.
– Как же нам всем повезло, – сказала Селис, но Лун уже хорошо знал, что на ее языке это означало неохотное признание того, что он, скорее всего, прав.
Он надеялся, что был прав. Нужно было все выяснить, так что теперь у него появилась еще одна причина устроить ночную вылазку.
– Ты неправильно режешь зеленоплод, – рявкнула Селис.
Лун ждал до поздней ночи, лежа на спине, разглядывая тени на изогнутых опорах шатра и прислушиваясь к тому, как вокруг него в лагере постепенно стихают все звуки. Было душно и влажно, и все, похоже, долго не могли уснуть. Полная тишина не наступала никогда – жителей было слишком много. Но он уже давно не слышал поблизости ни голоса, ни низкого плача капризного младенца.
Лун осторожно отодвинулся от Илейн. Она пробудилась и издала сонный вопросительный звук. Он прошептал:
– Слишком жарко. Я пойду пройдусь; может быть, посплю снаружи.
Она негромко вздохнула и перевернулась. Лун поднялся на ноги, нашел свою рубаху, обошел постель Селис стороной и скользнул наружу.
Он и Илейн спали вместе со второго месяца пребывания Луна здесь. Перед этим девушка, похоже, первая проявила к нему интерес, но Лун тогда не понял, чего она хочет. А Илейн восприняла его поведение как отказ, из-за чего стала очень несчастной. Лун никак не мог понять, что происходит, и даже всерьез начал подумывать о стратегическом отступлении – то есть о побеге из лагеря, – пока однажды ночью Селис раздраженно не вскинула руки и не объяснила ему, чего хочет Илейн.
Илейн была кроткой и милой, но недостаточно сообразительной, что иногда выводило Луна из себя. Несколько дней назад она сказала, что хочет ребенка, и Луну пришлось ответить ей, что это, скорее всего, невозможно. Разговор получился трудным. Она лишь трагически смотрела на него, широко распахнув глаза, словно он нарочно утаивал от нее эту правду.
– Мы слишком разные, – говорил он ей, чувствуя себя беспомощно. – Я не корданец.
Он подумал, что если бы она и могла от него забеременеть,