– Бахвальство, авантюризм, безрассудство. На что ты еще полагаешься в работе? – спросил Глеб.
– На импровизацию и свой удар с правой – поверь, тебе не захочется знать, что из этого сильнее. А сейчас, мальчики, я попрошу вас покинуть автомобиль – Евгении Охотниковой предстоит перевоплотиться в Марину Андрееву.
Когда я вышла из машины, то была другим человеком: из небрежно завязанного хвостика на голове выпадали пряди волос, рубашка была аккуратно заправлена, но выглядела слегка мятой, пиджак надет небрежно, черные кроссовки, хоть и были довольно строгими, все же слегка не сочетались с широкими брюками.
– По пути до офиса Прохоровой осталось заскочить в магазин оптики за линзами и каким-нибудь портфелем – с ним же обычно ходят журналисты? Я не смогу приехать к ней на «Мерседесе» Глеба Василевского, поэтому возьму такси, мои вещи отвезите к себе. И, пожалуйста, отгоните в ваш гараж мой «Фольксваген», думаю, там ему найдется место. Я ведь ночую у вас, Глеб Александрович, как и положено телохранителю?
– С нетерпением будем ждать вашего возвращения, Евгения Максимовна, – ехидно ответил Глеб, но затем добавил: – Удачи и будь осторожна.
В запасе перед встречей с Валентиной Прохоровой было еще два часа, поэтому первым делом я отправилась за портфелем, минимальным набором канцелярских принадлежностей и линзами карего цвета. Надев их и посмотрев на свое отражение, я заключила, что такой цвет глаз мне не к лицу – возможно, это потому, что я привыкла видеть себя голубоглазой.
Когда до встречи с Прохоровой оставался час, в одной из кофеен я старательно стала придавать записной книжке Марины Андреевой исписанный вид. Я всегда тщательно подхожу к легендам, ведь плохо продуманный образ может разоблачить прикрытие. Все должно быть достоверно, чтобы у человека, которого я обманываю, не было причин сомневаться в правдивости моих слов. Марина заикается, она из тех людей, кто стесняется смотреть человеку прямо в глаза, мне нужно вести себя так, будто бы я побаиваюсь Валентину Прохорову.
На самом деле я не вижу ничего страшного во встрече с ней. Конечно, я иду в гости к человеку, который потенциально хочет убить моего клиента, а это значит, что первым делом он устранит всех, кто будет защищать Глеба, – в том числе и меня. Но что-то подсказывает мне, что Прохорова не хочет убивать сына, как бы плохо она к нему ни относилась. Такого же мнения я о Пруссе: если он и в сговоре с кем-то – пускай даже с Валентиной, – то явно не с намерением устранить парня, который вырос у него на глазах.
Возможно, я слишком человечна в подобных вопросах. Учеба в Ворошиловке достаточно закалила меня, чтобы не доверять тем, с кем я мало знакома, но общение с тетей Милой и пара случаев из практики заставляют поверить, что с людьми не все потеряно. Скучаю по Миле, вот бы сейчас кушать ее фирменную шарлотку и слушать максимально