– Да что ты, мама, – сказала Бруки, судя по голосу, шокированная. – Нам нужно заказывать для тебя еду, если ты и правда настолько не любишь готовить. Я даже не догадывалась, что ты так к этому относишься! Столько лет. Лучше бы ты побольше заставляла нас помогать, когда мы росли, но ты не пускала нас на кухню! Я чувствую себя ужасно…
– Нет, нет, нет, – перебила ее Джой.
Как глупо! Ведь и правда она сама никогда не позволяла детям помогать на кухне. Они были такие взбалмошные и шумные, и у нее не хватало ни времени, ни терпения, чтобы быть матерью, которая с любовью улыбается, глядя на то, как ее перемазанное мукой чадо разбивает яйцо на пол.
Она была бы такой бабушкой. Внуки дали бы ей второй шанс все сделать правильно. Теперь у нее есть и время, и лишние яйца, так что внуков она не оставит без внимания. Рассматривая фотографии своих детей, когда они были маленькими, Джой иногда думала: «Замечала ли я в то время, какие они красивые? Была ли я вообще там? Или скользила по поверхности своей убогой жизни?»
– Я наговорила глупостей. Вообще-то, никакой особой неприязни к готовке у меня нет. Просто приятно, когда кто-нибудь ставит передо мной тарелку с едой, как будто я хозяйка поместья! К тому же теперь готовить нетрудно, раз мы остались вдвоем, твой отец и я, это легко! Ну… а ты как? Как прошли выходные?
– Хорошо. Тихо.
Внезапно в Джой вспыхнуло подозрение. Какое-то напряжение в голосе дочери и воспоминание, что та обещала заехать на выходных, но так и не появилась, а сама она была так занята с Саванной, что только сейчас спохватилась, заставили ее сказать:
– Бруки, у тебя был приступ мигрени?
– И чем еще занимается эта Саванна целыми днями? – одновременно с ней спросила дочь. – Кроме готовки?
– Она отдыхает, – ответила Джой. – Ей нужен покой. Думаю, у нее было сложное время.
Первые пару дней Саванна подолгу спала, как будто оправлялась от тяжелой болезни. Джой со Стэном ходили по дому на цыпочках и переглядывались, недоуменно пожимая плечами. Сначала Саванна вообще ничего не говорила, только с благодарностью съедала все, что перед ней ставили. Приятно было видеть, как румянец возвращается на ее щеки.
Дни шли, и девушка стала разговорчивее, казалось, искренне интересовалась жизнью Джой и Стэна, с удовольствием слушала их рассказы и смотрела семейные фотографии. Она расспрашивала их о теннисной школе: как они начали? Как все складывалось вначале? Трудно ли было найти учеников? Играют ли они сейчас? Почему никто из их детей не захотел продолжить семейное дело? На все эти вопросы отвечал Стэн. Он явно хотел сам отвечать: все время встревал первым – это так на него не похоже! – будто ему необходимо было выговориться, а ее интерес выполнял некую терапевтическую функцию, может быть,