«Опять все снова-здорово… – тревожно думал Иван. – Только грамоту уже некому писать. Как-то ловко бояре после низвержения и убийства Ивана Бельского «съели» и отстранили от дел, задвинули в темный угол дьяка Курицына, заменили его на Василия Захарова. Ловок и хитер тот, да вот в составлении «государевой грамоты» мне не помощник… В интригах и кознях мастак большой, нет ему равных… А Курицына не заменить ему… Придется самому в Коломну ехать к войску… Передерутся воеводы… А здесь бояре воду мутят… Несогласия всех раздирают в кознях и дрязгах… Надо к войску ехать… Такова уже природа русской мятежной души: дерись-дерись, а при государе своем быстрей мирись… Пора собираться… Все к Николину дню выходит… Значит, надо в Угрешский монастырь заехать, как мой праотец Дмитрий Донской сделал, идя на татар… Там ему во сне Николай Чудотворец явился, рассеял все его сомнения, угрел – отсюда и Угреши, монастырь знаменитый во всех пределах Руси, Угрешский…»
И тут же вспомнил слова своей матушки Елены: князь Олег Рязанский, узнав о знамении в Угрешах, тайно заключил договор чести с Дмитрием Донским, мол, Рязанский Олег не пустит литовское войско Ягайло для соединения с татарским войском Мамая. Эту тайну московских Рюриковичей об отстранении Олега Рязанского от татар Мамая и литвы Ягайло передал юной Елене Глинской её супруг Василий Иванович. Вот и юный государь решил посетить Угреши перед коломенским походом с подачи мятежной боярской Думы.
Перед тем, как мятежная Дума упросила государя самолично возглавить поход московского войска на южные границы Руси, Иван все же распорядился, чтобы Воронцов и Захаров составили «государеву грамоту» для воевод и воинов – по образцу знаменитой «окской». Сам же Иван, через Угреши прибыл в Коломну, расположился военным лагерем на Окском берегу под Голутвинским монастырем, поджидая крымчаков. Хан Саип-Гирей с царевичем Иминем не появился. Войско ждало неприятеля уже около трех месяцев…
Иван знал, что для укрепления войска на южную границу вызваны новгородские стрельцы, пищальники, но не догадывался, что его воинский стан, став, по сути, двором, сделался очагом козней и интриг злых и коварных честолюбцев…
В