Я обернулась через плечо. Истрепанный рукописный листик по-прежнему нелепо торчал из кармана, готовясь свалиться под ноги.
– Зачем мне твое письмо, Гаррет? – колко ответила я и вмазалась в острый угол мраморной столешницы. Как только из глаз не посыпались искры от боли!
– Не ушиблась? – фальшиво посочувствовал Ваэрд.
– Нет! – рявкнула в ответ, усилием воли подавив желание растереть отбитое место, как в детстве учил папа: «Ударилась, Эдди? Потри! Три сильнее!»
Мейз посторонился в дверях, пропуская меня в коридор. Едва мы покинули поле боя, как в кухне громыхнули разговоры. Недолго думая, через ткань блузки я сжала пальцами амулет-переводчик, висящий под одеждой на длинной цепочке, и заставила его уснуть. Разговоры вокруг превратились в белый шум, из которого изредка выхватывались знакомые фразы, но даже их не хотелось понимать.
– Заметила, как я подчеркнуто не задаю ни одного вопроса? – намекнул приятель, что ждет интереснейшего рассказа, как мне за короткое время удалось поссориться с северянами.
– У нас тут, между прочим, случился плохой конец любовной истории! – не справившись с накатывающим раздражением, огрызнулась я. – Где ты был, пока у Юны рушилась личная жизнь?
– В смысле, где? За вином ходил.
С высокомерным видом он качнул бокалами: дескать, не заметила добычу?
– В Шай-Эр ты за ним, что ли, гонял? Оставь бокалы, а то решат, что мы их хотим умыкнуть.
Глава 2
Языковой и прочие барьеры
Стены женского общежития атаковал нахальный плющ. Побегами-щупальцами неистребимое растение цеплялось за шершавые кирпичи и тянулось вверх, к каменным вытаращенным горгульям, нахохленным на выступах. Одна такая фигура, словно покрытый слоем столетней пыли страж, торчала возле нашего окна на четвертом этаже.
В тесной комнате стояла только необходимая мебель, одежда висела в нише, прикрытой матерчатой ширмой. Учебных мест не подразумевалось, и нам предстояло целый год заниматься в библиотеке. Зато у окна был замечательный широкий подоконник. На таком здорово сидеть с книжкой, смотреть на двор академии, следить за соседними окнами в мужском общежитии…
Но на подоконнике поселился Гаррет! Комнатная роза, которую Юна притащила на себе из Шай-Эра. С мечтательным видом пристраивая на присмотренное мною местечко этот – с позволения сказать – благоухающий цветник, она рассказала, что усыпленный магией черенок прислал ее замечательный друг по переписке на день рождения. Разве можно оставить дорогой сердцу кустик беспризорником или – какая жестокость! – сдать на передержку в городскую оранжерею? Когда мы впервые увиделись в портальной гавани Но-Ирэ, будущая соседка по комнате стояла в обнимку с цветочным горшком и волновалась, переживет ли кустик портальный переход.
Надо сказать, что Гаррет оказался бессмертным. В отличие от меня. После перемещения из Шай-Эра я три дня ползала зеленая, а он – ничего, всего-то денек побыл поникшим, но поймал солнышко