– Тогда побожитесь, – сказал этот богомолец. Из грязного кармана рубахи он извлек на свет божий потрепанную книжицу под названием «Священные псалмы и гимны». – Вот, возьми это в правую клешню, а левую положь на мою палку и повторяй за мной: «Клянуся не болтать языком то, что мне скажут по секрету, и клянуся быть быстрым и верным, когда мне велит командир, и помогай мне в том Бог». А теперь поцелуй книжку.
Диксон заявил, что это все чушь собачья и уже хотел отказаться, но, глядя, как Херитидж послушно повторил слова клятвы, смирил свою гордость и последовал его примеру. Таким образом, наши двое были приведены к присяге.
– Теперь выкладывай, – велел Херитидж.
Дугал снова опустился на коврик перед камином. Он был явно доволен, оказавшись в центре внимания.
– Сегодня с утра, – неторопливо начал он, – я забрался в этот дом.
– Да ты отважный парень! – сказал Херитидж. – И что ж ты там увидел?
– Я забрался внутрь этого дома, да только не с первой попытки. И даже не со второй. Я сыскал угол, где меня никто не застукал бы, коли только нарошно туда б не заявился и попробовал влезть по трубе в окно. Но ветер так задувал, что я едва шею себе не свернул. Тогда я спопробовал через крышу, но там не было окон. Так что я влез через угольную яму. Вот почему вы, небось, думаете, будто я не очень уж чистый-плотный.
Терпение Херитиджа было почти на пределе.
– Мне дела нет, как ты вошел. Что ты увидел внутри, маленький ты дьявол?
– Внутри того дома, – медленно произнес Дугал, и в голосе его послышалось сожаление, как будто он собирался рассказать о грудах золота и стерегущих его бандитах, но не хотел врать, – внутри того Дома нету ни фига, окромя двух женщин.
Хэритидж с серьезным лицом присел на корточки рядом с Дугалом.
– Опиши их, – потребовал он.
– Одна из них – старуха, прямо как вот эта, – Дугал мотнул головой в сторону кухни. – Она даже головы не подняла, когда я влез.
– А другая?
– О, просто девчонка.
– Да, но какая она была?
Дугал, казалось, подыскивал подходящие для ее описания слова. И он нашел их – в популярной песенке:
«Она – вторая Грета Гáрбо,
И ее прекрасней нет!
Блонд она, как Грета Гáрбо,
И одета в креп-жоржет!»
И, нисколько не смутившись под яростным взглядом Херитиджа, он продолжил:
– Она либо англичанка, либо вообще черти откуда, потому как она не могла спонять, что я сказал, а я ни черта не разбирал ее говор. Но я спонял, что она поздоровкалась со мной. Она была вроде как напугана, но виду не подавала. Я спросил, могу ли я сделать для нее какое-нить доброе дело, а она, когда поняла о чем это я, ужасно взволновалась и спросила, видал ли я в саду мужчину – такого большого, с желтой бородой. Я так смекаю, что она не знала, как его кличут, или, может, не хотела мне сказать. Старуха смертельно боялась,