Первый раз Гай почувствовал, что за ним наблюдают в феврале. Ковырялся себе в паутине на шкафу, не шумел. Вначале даже подумал, что померещилось: люди-то нас не видят, может, муха пролетела? Гай снова вернулся к работе. Паутина попалась путанная, сматывать такую тяжело, а тут ещё между лопаток зудит. «Нет, точно кто-то смотрит, – подумал он, почесав спину в очередной раз. – Что ж за гость незваный?» Гай бросил моток паутинной пряжи и осмотрелся. Никаких гостей, кроме малыша в люльке, не было, это он на него смотрел, улыбался и сучил ножками. «Ты чего не спишь, детка?» Ребёнок внизу заулыбался ещё шире, а в голове Гая появилось распевное «Скууучнооо». Гай удивился, но виду не подал. «Мало ли что скучно, – мысленно произнёс он, – ты глазки закрывай, а я тебе песенку спою». Девочка махнула руками и послушно закрыла глаза. Когда песня кончилась, Машка спокойно спала, а Гай отправился к себе на антресоли искать объяснение сегодняшнему чуду. Первый раз за свои неполные триста лет он разговаривал с человеком. Ответ нашёлся в одной книжке: маленькие дети (кто до года, а некоторые и до трёх лет) могут видеть не только домовых, но и ангелов, мыслями разговаривать («те-ле-па-ти-я» – по слогам прочитал Гай). Позже, когда ребёнок подрастает, эти способности уходят.
С тех пор так и повелось: вечера вместе коротали, скуку прогоняли. Слов Машка знала мало, больше говорил Гай, рассказывал ей сказки про домовых, легенды о кладах. Он привык к её улыбке, корявым выражениям, откровенной радости в её глазах при встрече с ним, не меньше родителей гордился её умениям, которых становилось больше с каждым днём. И вот теперь она уезжает…
Узнав о переезде, Гай не спускался с антресолей несколько ночей. Машка ждала его, агукала в темноту, плакала. Родители не могли понять, отчего всегда спокойная девочка плачет и отказывается спать.
– Режутся зубки, – решили они, стойко перенося дочкины капризы.
А Машка продолжала плакать и засыпала, только полностью выбившись из сил. Гай не спал вообще, он и помыслить не мог, что расставание с кем-то из людей принесёт ему столько печали.
Несколько ночей спустя, не выдержав, он сбежал в квартиру старца Митрофана.
– Не рви душу ни себе, ни ребёнку, – приговаривал старец, отпаивая ошалелого от бессонницы Гая травяным чаем. – Если уж решил дитю показаться, поступай как следует: поговори с ней напоследок, попрощайся по-хорошему и дай удачи в новый дом.
– Она сама меня заметила, – попытался оправдаться Гай.
– Заметила раз – не беда. Чего ж ты к ней на другую ночь пошёл? А-а-а, то-то же… – старик замолчал, положил в рот кусочек сахара и шумно прихлебнул из блюдца. – Вот ты всё книжки людские читаешь, всё знать про них хочешь. Больше пользы было бы, если бы ты разобрал свитки в моей библиотеке, да Правила домоведения повторил.
– Знаю я эти Правила…
Гай надеялся, что Митрофан смирился с его тягой к людским книгам, но наставник был старой закалки и часто любил повторять:
– Помни, Гай, наше дело – дом вести и от нечисти его оберегать. У людей свои обереги есть, не отбирай у других работу. А самое страшное, когда домовой впустит человека в своё сердце – беда большая будет.
Приходилось оправдываться. Ну чем чтение может навредить? И кто виноват, что их сказители не могут так красиво слова складывать? Старец настаивал на своём, всё чаще повторяя: «Разговор наш к ссоре может привести. Тебе следует подумать, а мне – поостыть». Гай честно выполнял наказ Митрофана, думал и приходил к заключению, что не могут быть книги злом, даже людские. Наоборот, они помогали узнать, как с людьми лучше обращаться, чтоб работе не мешали. Своими знаниями Гай умело пользовался и последнее столетие своей службы не имел ни одного конфликта с постояльцами, ни одного замечания наставника. Митрофан считал его своим лучшим учеником. Но в отношении людских книг, как и самих людей, был непреклонен.
Гай приготовился выслушать очередную порцию поучительных речей. Ещё бы, ученик такую ошибку допустил – с человеческим дитём общается. Сил на спор совсем не осталось. «Пусть говорит, его правда. Слова поперёк не скажу». Но Митрофан, на то и был наставником, чтобы знать, когда отчитать, а когда просто поддержать.
– Сегодня у меня останься, – услышал он спокойный голос старца, – выспись хорошенько. А к ней завтра иди. Негоже дитю в новый дом из старого печаль везти.
На следующий день Гай показался Машке задолго до темноты:
– Не плачь, приду к тебе вечером.
Родители, укладывая девочку спать, не могли поверить, что после стольких дней криков дочь спокойно легла в кровать.
– Засыпай, Маруся, – сказала мать, закрывая дверь в комнату.
Та не спала, молча смотрела в тёмный угол над шкафом.
– Машка, – позвал Гай, усаживаясь на спинку её кровати, чего раньше никогда не делал, – ты чего буянила, себя мучила и родителей изводила?
– Не приходил. Обидно…
– На