Отпустив подчиненных, Павел Григорьевич еще посмотрел документы, бросил в портфель мелочевку со стола и отправился домой. Не сказать, что он туда торопился – пять лет как вдовец, дети живут своими семьями. Но лучше доделать работу на диване, чем в рабочем кабинете. Да и тиранить подчиненных, не позволяющих себе уйти раньше шефа, он не считал нужным.
По дороге остановился у супермаркета. В портфель отправились бутылка молока и банка консервов. Готовить Павел Григорьевич не любил, а рестораны и кафе его раздражали.
Немного потолкавшись в пробках, Собаков, наконец, попал домой. Вытаскивая покупки, он вдруг ощутил холодную липкость на пальцах. Стал шарить по портфелю и с самого дна достал контейнер с номером 44001-5. Видимо, случайно попавший туда с рабочего стола. Стекло треснуло, и остатки синеватого геля вытекали ему на руку, быстро впитываясь в кожу. Павел Григорьевич пожал плечами. Вреда наноботы не причинят. Ну, подумаешь, котики. Завтра на работе выведем штатными средствами.
Собаков поужинал. Сел в любимое кресло и включил телевизор. Пощелкал десяток каналов и выключил. Было тоскливо и безрадостно. Одиночество встало за спиной и положило тяжелую руку на плечо. Мелькнула мысль, что, возможно, дочь была права, уговаривая его жениться еще раз. Только на ком? Он даже домашнего животного не завел. Собак, несмотря на фамилию, не любил. А на кошек имел аллергию. Хоть аквариум с рыбками стоило поставить. Всё не так было бы одиноко.
Павел Григорьевич лег на диван. За окном шел дождь. По комнате, натыкаясь на мебель, в сумерках бродила грусть. В самом пакостном настроении Собаков закрыл глаза. Но даже спасительный сон не шел к нему.
Поначалу он не понял, что происходит. По телу стало растекаться мягкое тепло. Доброе и ласковое. Словно к животу прижался теплый пушистый комочек.
А затем послышался звук. Странный, давно забытый. Звук из детства. Из такой дали, что не вспомнишь, где слышал. Как скрипучий звук дверцы шкафчика на кухне, за которой мама хранила конфеты и сахар.
Звук усиливался. Становился громче. Мягкий, обволакивающий. Добрый и родной.
Он вдруг понял. Это урчание. Басовитое кошачье урчание. Начинающееся в груди и волнами растекающееся по телу. Доброе и ласковое, затапливающее мысли, прогоняющее грусть и тоску.
Впервые за долгие месяцы он уснул счастливым. А плывущие в его крови наноботы, похожие на котиков, продолжали урчать. Даря своему человеку покой и счастье.
Утром на работе Собаков поразил всех свежим цветущим видом. Глаза начальника управления наносборки горели живым огнем. Походка была легкой и почти летящей, насколько летящей может быть она у пятидесятилетнего человека.
Первым делом Павел Григорьевич вызвал к себе Куклевского.
– Берешь вторую группу малый «клав» и повторяешь своих «котиков». Надо – подключим отдел Петрова. Сделаешь образцы – и по стандартной процедуре. Действуй, гений.
О деньгах Собаков не думал.