– Сам пошел. – Танк вызывающе показал ему средний палец.
Мальчишка-мексиканец изготовился было перемахнуть через ряды парт, чтобы наброситься на Танка, который был тяжелее фунтов на семьдесят, но Рик с быстротой молнии схватил его за запястье.
– Легче, легче, – спокойно сказал он, не переставая улыбаться и не сводя глаз с Коди. – Остыньте, muchachos[18]. Пекин! Спокуха, чувак.
Пекин, которого на самом деле звали Педро Эскимелас, дрожал от ярости, но позволил удержать себя. Он сел, бормоча непристойности на испанском, остальные «гремучки» (в том числе Крис Торрес, Диего Монтана и Лен Редфезер) не садились, готовые к неприятностям. Том уже слышал, как беда стучит в двери: если он не справится с ситуацией, классная комната превратится в поле боя. Однако Пекин унялся. Том знал, что из-за своего неистового темперамента мальчик чуть ли не каждый день ввязывается в драку. И кличка у него была подходящая, ведь пекин – это мелкий красный перец, от которого и сам Сатана схватится за желудочные таблетки.
– Ну так что же? – спросил Том у Коди.
Тот пожал плечами. У него в шкафчике лежала вешалка для галстуков, которую он все-таки закончил. Хотелось занести ее домой и поработать пару часов у мистера Мендосы, но, с другой стороны, спешить некуда.
– Если я остаюсь, то и они тоже. – Он кивнул на свое сопровождение, пятерку крепких «щепов»: Уилла Латэма, Майка Фрэкнера, Бобби Клэя Клеммонса, Дэйви Саммерса и Танка.
– Хорошо. Да сядь же наконец.
Коди снова плюхнулся за парту. Остальные последовали примеру вожака. Танк уперся массивным плечом в блочную стену и принялся чистить ногти разогнутой клипсой с фальшивым камешком.
– Amigo, я устал ждать, – объявил Рик.
Том вернулся к своему столу и присел на край. На доске красовался список говардовской «Конанианы» – рассказы эти он велел прочесть, чтобы обсудить на уроке противостояние варварства и цивилизации. Задание почти никто не выполнил.
– Завтра у вас последний день занятий, – начал он. – Я хотел…
– О, madre![19] – простонал Рик и надвинул шляпу на глаза.
Пекин положил голову на парту и шумно захрапел. «Щепы» безмолвствовали.
Отсыревшая рубашка Тома липла к плечам и спине. Вентилятор без толку гонял по кругу раскаленный воздух. Танк вдруг рыгнул, словно выстрелила гаубица. «Щепы» загоготали, «гремучки» хранили молчание. Том предпринял новую попытку:
– Я хотел сказать вам, что… – И замялся.
Никто не смотрел на него. Всем было наплевать, что скажет учитель; они снова укрылись за скучающими минами. «Да идите вы все к черту! – подумал Том. – Заставлять вас слушать – все равно что пытаться набросить лассо на луну!» Но он уже разозлился – его бесили их скучающие позы, возмущало, что не починили кондиционеры, злило, что сам он свалял такого дурака. Ему показалось, будто стены класса готовы обрушиться на него. Вниз по шее побежал ручеек пота. Волна гнева росла, набухала, затем