От утомительного перелета и смены климата дочка заснула у меня на руках. Я бережно заносила ее домой, а Света помогала мне, открывая для меня входные двери, пропуская внутрь. Зайдя в гостиную, я сразу уловила запах. В комнате витал настолько сильный приторно-сладкий женский аромат, как будто кто-то разбил флакон духов. Оглядываюсь на Свету, которая, не отрываясь, смотрит в одну точку, сжимая губы. Слежу за ее взглядом и натыкаюсь на журнальный столик между двумя креслами, на котором стоит недопитый бокал с виски и открытая бутылка шампанского. Рядом, на кресле, лежит пиджак Эдуарда и женская сумочка.
Я еще ничего не понимаю, или просто отказываюсь воспринимать увиденное. Застываю в ступоре, не прекращая осматривать тёмно-синий пиджак мужа, вспоминая, что этот костюм мы покупали с ним вместе. Скольжу глазами по журнальному столику, замечая на бокале с недопитым шампанским следы алой губной помады. И сумка кроваво-красная с черной окантовкой с цепочкой вместо ремешка. Я рассматриваю каждую деталь этой картины. Ни о чем не думаю, просто смотрю, но руки, которыми я держу спящую дочь, начинают дрожать. Мне надо подняться в детскую, раздеть Милу и уложить в постель, но я словно забыла, как ходить, двигаться и говорить. Меня интересует лишь женская сумка и бокал с губной помадой.
В доме стоит абсолютная тишина, кажется, я слышу только стук собственного сердца, которое с каждым ударом ускоряет ритм, останавливается и вновь несется вскачь, отбивая грудную клетку. Вздрагиваю, почти подпрыгивая на месте, когда мнимую тишину нарушает громкий женский крик, перерастающий в стон. А я стою на месте, боясь пошевелиться. Вдруг возникает непреодолимое желание немедленно бежать из собственного дома и вернуться через два дня, как и положено, делая вид, что меня здесь не было. А лучше всего, проснуться и понять, что это просто мой страшный сон.
– Викуль, – меня приводит в себя тихий голос Светы. – Дай мне мышку, я ее в комнату унесу, а то ты сейчас ее уронишь, – говорит она, бережно забирая у меня дочь, стараясь не смотреть мне в глаза. Безмолвно киваю ей, отдаю дочь. Снимаю с себя пальто, кидая его на диван. Еще раз вдыхаю запах приторных духов, от которых меня начинает тошнить.
Света уносит мышку в детскую. А я медленно поднимаюсь по лестнице, отсчитывая каждую ступеньку, ведущую меня к неизбежному. Опираюсь на перила, потому что каждый шаг дается мне с трудом, от того что я слышу нарастающие женские стоны, которые становятся все громче и отчетливее.
И вот, я у двери в нашу с Эдуардом спальню. Замираю возле нее, сердце бешено колотится так, что меня начинает трясти. Никак не могу решиться открыть дверь. Хватаюсь за ручку и не могу ее повернуть. Просто отказываюсь воспринимать все, что