Но я ничего не поняла. Глаза были полны слез, я рыдала и всё ещё пыталась вырваться из их рук.
Меня подтащили к большому обтёсанному стволу дерева, лежащего на земле. Уложили на ствол, вернее кинули на него, животом вниз, двое держали за ноги. Ещё двое привязывали мои руки, как справились с ними, привязали и ноги.
– Она изуметися, младоуменъа суще, – это кричал Ефим.
Я завыла, мне уже казалось, что меня казнят, отрубят голову или ещё чего сделают.
– Конязь Ольг, велитъ, – произнёс один из них.
Всё со страху, я уже и кричать не могла, только выла.
Один из мужиков, дернул меня за рубаху со спины, и я почувствовала, как рубаху порвали и спина оголилась. У себя в голове я решила, мне сейчас отрубят голову, шею специально освободили.
Сердце бешено стучала, отдаваясь в горле и голове.
А дальше раздался свист хлыста, и меня накрыла боль в спине. Это было подобно тому, что меня облили кипятком, спина горела адским пламенем.
Так как я ждала смерти, и потому была где то на грани между жизнью и смертью, в каком-то полукоматозном состоянии. Я больше не кричала, только вздрогнула всем телом, от второго удара.
Вокруг меня, как будто образовался вакуум, и я не слышала, как молодой конюх Ефим кричал на мужика с кнутом. Как я узнала потом, он кричал, что Бог его накажет, что он бьёт младоуменъа суще, то есть убогую.
Третий удар, и у меня перед глазами всё поплыло, мелькнула мысль, быстрее бы всё закончилось. Сознание, упорно не хотело меня оставлять, и я сквозь нависшую пелену услышала крик:
– Отрешати, не трогати!
Но последовал четвертый удар, и сознание всё же смилостивилось надо мной, наступила темнота.
Из темноты я выплывала, с раздирающей болью. Мозг пронзала боль от спины, как будто миллионы иголок воткнули чьи-то руки в меня.
– Ааа, – стон слетел с моих губ.
Попыталась открыть глаза, сквозь пелену боли увидела лицо Ефросиньи, вновь закрыла. Вновь я здесь, а была маленькая надежда вернуться в Москву, к звуку прибывающего поезда на станции в метрополитене.
Повторно открыла глаза.
– Марья, испужала ти ны.36
– А вы-то меня, как испугали, дикари недоделанные. За тряпку, кнутом.
В ответ она протянула мне маленький ковшик с питьем, я попила и вновь погрузилась в сон.
Два дня я была в таком сонном состоянии, как потом узнала, меня поили отваром на травах, с сонным эффектом.
Иногда приходя в себя, я слышала разговоры, обрывки фраз, как мне казалось это был голос старшего мечника Волибора.
– Конязь Ольг.
– Волибор, прости мя. Не ведал, чьто она изуметися, младоуменъа суще.37
– Вьсть буде добре, не вбижу боле, 38– это был слабо знакомый голос.
Волибор что-то ответил, но я уже плохо слышала, вновь уходя в сон.
Когда я выплыла из сна, меня вновь накрыла боль, хотя уже не такая сильная. Шрамы уже покрылись коркой зудели, каждое движение