Разумеется, народ поначалу кормили. Причем не только быстро приевшейся каганской едой на одноразовых деревянных тарелках, которые в домах втягивались в столы, а на улице, в том числе и в загородной степи, растворялись в земле, становясь удобрением. К общему столу иногда подавали любимые всеми тиренцами мясные блюда. Нечасто – потому что борков и другой мясной живности на всех пока не хватало. Но поголовье росло.
Позже на центральной, самой широкой городской улице возник импровизированный рынок, длина которого постепенно растянулась на три-четыре стадия. Размеры проезжей части позволяли повозкам свободно миновать толпящихся покупателей и торговцев-лоточников, а основные лавки частично слезли с каменной кладки, тыльной стороной расположившись на траве. Купцам, хвала богам, хватило ума ставить палатки на одной стороне главной городской магистрали, дабы не мешать передвижению не только своих грузов, но и различных городских и княжеских служб. Лишь поэтому власти закрыли глаза на вопиющий эстетический диссонанс: на плавных поворотах чистейшей желтой полоски, окаймленной сочно-зеленым газоном, нагло вытянулась пестрая змея, смердящая чуждыми истинно каганскому Кальвариону запахами, и лениво, как бы нехотя извивалась, надменно следуя за изгибом дороги. А еще она кричала. Какофония звуков, типичных для любого геянского базара, здесь воспринималась особо остро, буквально резала слух, словно жители соседних домов разом обрели музыкальные таланты. Они робко попытались пожаловаться Гелинии, но не нашли у нее поддержки:
– Вы что, уважаемые, не понимаете? Это – торговля, это последний штрих, который делает нас полноценным государством. В другие страны по разным причинам наши товары еще мало расходятся. Закрывайте окна, господа! А проехать без шума можно по соседним улицам, их хватает. – На том аудиенция и закончилась.
Торговали на рынке всем. Начиная от тирских приправ, мяса, хлеба, одежды, пошитой из каганских тканей, и заканчивая нелегальными амулетами и несданными в казну драгоценностями. И на это власти не обращали внимания. Пока. Деньги ходили общегеянские, отлитые в самых разных странах ойкумены. Свои монеты Кальварион и тем более Альвадис выпускать не решались. Тоже пока.
Отигу с помощниками потребовалось три месяца, чтобы пробить тоннель, который соединил две долины: Кальварион и Альвадис. Длина прохода составила всего два стадия, и было просто удивительно, почему его не сделали каганы. Если по причине безопасности, то это не выдерживает критики, потому что горы вокруг «Белой долины» были даже выше и еще неприступней, чем вокруг «Каменной чаши». Скорей