Я, не отрывая глаз от экрана, уточнил:
– Добрый?
Она, похоже, не уловила тонкого стеба и вопросительной интонации. Не придумала ничего лучше, как представиться.
– Меня зовут Дарина. А Вас?
Я повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Это чудо протягивала мне руку. Деловая какая, господи.
– Кирилл Олегович Салманов, – представился я, поглотив ее прохладные пальцы своей ладонью.
– Очень приятно, – пискнула она, пытаясь выдернуть руку.
Я не отпустил, конечно. Держал крепко и смотрел в перепуганные глаза. Она не моргала, не отводила взгляда. Как зачарованная мелкая мышка перед удавом.
– Приятно? – снова повторил я за ней с вопросом.
Она перестала пытаться выдернуть руку.
– Я что-то сделала не так?
Я отпустил ее и рассмеялся.
– Все, детка. Ты все сделала не так.
– Я могу это исправить?
– А ты бы хотела?
– А Вам это нужно?
– О, я уже и не знаю.
Я продолжал посмеиваться. Ну и дела. Обычно болтовня девиц жутко раздражала, а уж если дело касалось покорных, которые не умели держать язык за зубами, я мог и разозлиться. А эта дурочка уже нарушила все возможные правила общения с хозяином. Мне бы хоть нахмуриться, но вместо этого смеюсь. Что за чудо.
Потирая руку после моего захвата, она спросила:
– Я должна Вас звать по имени-отчеству?
Я глубоко вздохнул. В сотый раз за этот добрый вечер.
– Дарина, милая, ты вообще не должна была ко мне обращаться.
– Эээ, разве наше странное знакомство отменяет банальную вежливость?
Мне почти стало стыдно. Но уже через мгновение я вспомнил, кто тут хозяин. Ладно, придется объяснить.
– Ты даже взглянуть на меня не имела право без разрешения. Я купил тебя, девочка. И тебе крупно повезло, потому что любой другой из этого клуба… – Я мотнул головой назад, где за спиной остался особняк для особенных развлечений. – … уже выписал бы тебе десяток плетей в качестве наказания, и ты бы неделю не могла сесть на задницу.
– А Вы меня, значит, пороть не будете?
Она напрочь игнорировала намек заткнуться. Либо тугодумка, либо просто без тормозов. Не знаю, что хуже. Боже, дай мне терпения.
– Надо бы, но боюсь увлечься. Тебя еще воспитывать и воспитывать.
– Разве это не противоречит правилам педагогики? Телесные наказания – худший метод воспитания.
Она очень старалась сжать губы, но все равно заулыбалась. Нормально, да? Шутим. Очень уместно. По-хорошему, надо было просто прекратить этот нелепый треп и вернуться к правилам поведения уже дома. И завтра. На свежую голову. Но все тот же черт дергал меня за язык, побуждая отвечать дерзкой девице.
– Шуточки, а? – я старался звучать сердито. – В контракте не было ни слова про смех до упаду. За юмор мне придется приплачивать?
– Неа. –