В последнее время в городе окончательно обосновалась зима. Сугробы росли на глазах, а температура стремительно понижалась. Дорожные службы работали из рук вон плохо, отчего увеличивалось количество аварий и, соответственно, длина пробок.
– Ты-то чего завелась? Оставайся дома, я сам справлюсь.
– Ага, справится он, – недовольно пробубнила Элис и пристегнула ремень безопасности. – А мне потом разгребай завалы наломанных дров. Думаешь, я не догадалась, что тебя туда понесло?
– Может, и меня просветишь? – поинтересовался Гилберт и мягко улыбнулся. Брукс была невыносима, но он до такой степени привык к ней, что давно уже перестал раздражаться и вестись на провокации.
– Воздержусь, – она демонстративно отвернулась к окну.
Конечно, знала, что вся эта поездка связана с Лизой. Все, чем занимался Алекс, так или иначе сводилось к ней. Элис с пониманием относилась к этому, даже соглашалась на разного рода авантюры, но не высказать свое мнение по поводу происходящего не могла. Слишком сильно переживала за него, ведь за столько лет они стали практически родственниками.
– Эль, я, правда, хочу посмотреть, как играют мои ребята. К тому же, последнюю домашнюю игру они откровенно слили.
– Да поехали уже, еще автобус догонять. И кофе мне купи.
– Догоним, – Гилберт взглянул на часы. – Он только отъехал от спорткомплекса. И кофе тебе купим, и даже круассаны.
***
Через некоторое время Алекс уверено вырулил на скоростное шоссе. После стаканчика крепкого кофе настроение Элис заметно улучшилось, она перестала ворчать и, вольготно развалившись на сиденье, пританцовывала в такт музыке.
– Вот и он.
Увидев автобус команды на обочине, Гилберт съехал с трассы и остановился в нескольких метрах от него. Нехорошее предчувствие закралось в сердце – без причины они бы не остановились. Но явных признаков происшествия, к счастью, не наблюдалось.
– Авария? – взволнованно спросила Брукс.
– Вроде нет. Сиди, я разберусь.
Алекс вышел из автомобиля и, плотнее закутавшись в зимнее пальто, направился к главному тренеру. Никольский Юрий Владимирович приветственно протянул руку.
– Что случилось? – спросил Гилберт и пожал его ладонь.
– Елизавете Андреевне плохо стало, вынуждены были остановиться, – тренер указал на стоящую неподалеку женщину.
– Что с ней?
Алекс посмотрел на сгорбленную фигурку Лизы и почувствовал, как дыхание непроизвольно затрудняется. Тревога, словно хищный зверь, аккуратно прокрадывается в душу. Захотелось немедленно рвануть к ней, попытаться помочь, хоть что-то предпринять, но он уничтожил это желание в зачатке – не для того здесь, чтобы возиться с чужими проблемами. Гилберт давно искоренил в себе жалость и, казалось, полностью утратил способность ее испытывать, ведь это чувство лишь разрушало его изнутри – жалость к себе, к окружающим и к той, чье имя он не произносил даже мысленно.