А вот сестра ее была совершенно другой, полной противоположностью Катерине. Скромная, нерешительная, близко принимающая все к сердцу и добрая, она почему-то напомнила мне маленького ангелочка, которого и обидеть-то невозможно – жаль. Для нее смерть матери была настоящим горем, хотя девочка тоже держалась, старательно скрывая свои чувства.
– И все же, может, она случайно как-то проговорилась, что с кем-то в ссоре или кто-то ей угрожает? – после легкого анализа новых хозяек особняка предприняла я еще одну попытку выяснить хоть какие-нибудь нюансы жизни их матери, совершенно не удовлетворившись ранее данным мне ответом.
– Да кто ей мог угрожать, кроме муженька ее последнего? – на этот раз ответила Света, хлюпнув носом. – Он только и делал, что ныл. Она, мол, его без гроша бросила, а он этого так не оставит.
– Мы года три слушали его нытье и дурацкие угрозы, – добавила старшая, бросив не совсем одобрительный взгляд в сторону сестры, будто та ляпнула что-то лишнее. А потом продолжила, уже повернувшись ко мне: – Вряд ли бы он на убийство решился – слабак. А больше, так чтоб в открытую, маме никто вроде и не угрожал. Да вы лучше с бабкой поговорите, она больше знает. А мы в материны дела не лезли, своих хватало. То с учебы, но на учебу, то в спортзал или еще куда.
Последнее предложение было сказано Катериной таким тоном, что у меня невольно создалось впечатление, что между матерью и дочерью не все ладилось. Но утверждать это я не могла. Хотя то, как Катерина восприняла произошедшее, все же настораживало.
Задав девушкам еще по паре вопросов, я поняла, что ничего от них не добьюсь: они не слишком раскрывались передо мной, то и дело повторяя почти одинаковыми словами, что в дела матери нос не совали. Пришлось вернуться в дом, где Эдуард уже буквально выскакивал из собственной шкуры.
– Ну что вы так долго? – увидев нас, затараторил он. – Я уж думал, уехали куда, а меня, такого хорошего, и не взяли с собой.
– Без вас уедешь, как же, – добавила Анна Николаевна, вернувшись из кухни, куда она относила посуду. – Ну что, есть уже версии? – обратилась она ко мне.
Я отрицательно замотала головой и направилась к ней, оставив сестер на попечение «такого хорошего» кавалера. Анна Николаевна, словно поняв мое желание, сразу же развернулась в обратную сторону к комнате, из которой только что пришла, и у нас с ней появилось время спокойно поговорить.
– Внучки ваши что-то не очень дружелюбно ко мне отнеслись. Все время жались, будто чего-то боятся, – ответила я на молчаливый вопрос хозяйки, когда мы оказались вне пределов слышимости. – Может, и знают чего, да только все равно не скажут.
– У, настырные бесята, ничего ради матери сделать не хотят.
– Это почему? – удивившись, поинтересовалась я. – Разве они не ладили с ней?
– Да как вам сказать… Собственно, как и в любой семье: то ладили, то не ладили. Боялись они ее скорее да злились, что шататься со всякой швалью запрещала.