Меня все время так и подмывало попросить Роллинса снять очки, очень уж хотелось посмотреть ему в глаза. Конечно, если судить по его непринужденным манерам, голосу и снисходительной улыбке, то все вроде получается вполне правдоподобно – прекрасный мужественный рыцарь, не роняющий достоинства под ударами злой судьбы. И все-таки, как бы упорно мне ни навязывали этот товар, мне с трудом верилось, что сумма в полмиллиона долларов может ассоциироваться с понятием «несчастье», даже если речь идет о столь высокообразованном человеке. Вот мне и хотелось заглянуть Роллинсу в глаза. Но увы, все, что мне удавалось увидеть, – это отражение верхнего плафона в стеклах его очков.
– Положение действительно сложное, – согласился Вульф, – и все-таки вы слишком отчаиваетесь. На эти деньги вы могли бы, например, учредить какую-нибудь академическую стипендию.
– Да, я уже думал об этом. Но вряд ли это существенно облегчило бы мое положение. – Роллинс улыбнулся. – Самым простым выходом было бы признаться в убийстве. Вот это бы мне помогло.
– Но ведь для этого нужны доказательства. Они у вас есть?
– Боюсь, что нет. Я не смогу описать квартиру убитого и даже не знаю, каким воспользовались оружием.
– Тогда это безнадежно. В такой ситуации единственный выход – найти убийцу и стать национальным героем. Успех сгладит бесчестье. Вы, конечно, не профессиональная ищейка, но у вас определенно есть умственные способности. Для начала вы можете припомнить все подробности встречи, которая состоялась вчера вечером. Как присутствующие вели себя, что говорили? Не проявлял ли кто-нибудь из них признаков алчности или фанатизма? Но главное – что они сказали и сделали, когда мистер Далманн показал ту роковую бумагу, уверяя, что в ней содержатся ответы?
– Ничего. Абсолютно ничего.
– Сначала, понятно, все были шокированы. А потом?
– И потом тоже ничего примечательного не произошло. – Улыбка профессора становилась все надменнее. – Думаю, вам нет нужды объяснять, что там была за обстановка. Мы все были словно тигры, припавшие к земле и готовые броситься на одну и ту же жертву. Или как ястребы,