Шубка у него белоснежная, глазки чернее чернил, а хвостик светло-розовый. Будь Эмити Золушкой, Снежок оборачивался бы великолепным скакуном, чтобы возить ее в красивой карете. Вот он какой, Снежок. Настоящий джентльмен, совсем не такой, как домовые мыши, от которых один вред и никакой пользы.
Теперь же, включив телевизор и выбрав диснеевский мультфильм (Эмити смотрела его уже много раз и точно помнила, что в нем нет ни одной кошки), она достала Снежка из клетки. Села в кресло, а Снежок какое-то время бегал у нее по рукам, по плечам, то и дело замирал и смотрел на хозяйку влюбленным взглядом, – по крайней мере, Эмити видела в его горящих глазках безмерное обожание. Наконец он спустился к ней на колени, лег на спинку и впал в экстатический транс, подставив животик под ласковые пальцы Эмити.
Снежок. Первый шаг к собаке.
Эмити хотела собаку, и папа был не против купить ей щенка, но сперва надо понять, способна ли она стать хорошей хозяйкой. Что, если она заведет пса (а собаки, между прочим, живут лет двенадцать, а то и все четырнадцать) и через год поймет, что ей надоело выгуливать беднягу, заниматься с ним, надоело даже брать его с собой в город? Люди меняются, сегодня им подавай одно, а завтра – другое. И еще люди то и дело ранят душу другим живым существам. Если Эмити ранит душу своему псу, она себе этого не простит, возненавидит себя целиком и полностью, раз и навсегда. Это не дело – взять собаку, а потом от нее отвернуться.
В зоомагазине сказали, что Снежок с его лоснящейся шубкой – мышь очень редкой породы, что он проживет года четыре. Из этих четырех прошло уже два, и Снежок до сих пор ей не надоел. Эмити любила его так, как только можно любить мышь, существо без яркой личности и без особенного характера – в отличие от собаки.
И еще, прежде чем заводить пса, нужно понять, как Эмити справится с потерей, когда Снежок умрет. Если сильно расстроится, о собаке и думать нечего, потерю собаки она и вовсе не переживет, – это уж точно, никаких сомнений. Когда ушла Мишель, Эмити было всего четыре года. В таком возрасте не особенно понимаешь, что случилось. Матери она почти не помнила, но до сих пор страдала от утраты. Ну как страдала… Боли не было. Была пустота, будто чего-то нет на месте. Девочка опасалась, что с каждой новой потерей эта пустота будет разрастаться и в конце концов Эмити станет совершенно пустой, словно яичная скорлупа, из которой высосали все содержимое.
Иногда – например, прямо сейчас – она не могла вспомнить,