19
В первоначальном, прикидочном варианте время свидания было назначено на двенадцать часов. Полночь как бы символизировала единоборство Алеши со всякой нечистью, открывающей в этот час вежды свои. Но после детальной разработки всего плана уговорились встретиться в девять, подчеркивая этим менее романтический, но более деловой характер операции. Для свидания выбрали дальний уголок парка, там, где чугунная ограда сбегала прямо в воды Фонтанной речки. Место было глухое, болотистое, непроходимый кустарник тонул в зарослях дудника и крапивы. Трудно было сыскать более таинственное и неудобное место для встречи.
Пароль, произнесенный срывающимся от волнения голосом:
– Жизнь – Родине…
– Честь – никому, – прокричали в ответ Никита и Саша.
– Тише вы. – Алеша просунул через решетку руку для пожатия.
– Как там Гаврила? Его не били?
– Только нам забот про Гаврилу справляться? – проворчал Саша.
Встреча была короткой.
– Нет, Гаврилу не тронули, он вообще сейчас первый человек на половине княгини. Дом, сэры, странный, проще говоря – дурной. Все криком, боем, руганью… Вся усадьба поделена невидимой чертой на две части. У князя свои прислуги, кухня, кареты, конюшня. Дворня княгини носит одежду белого цвета, у князя все одеты в синее. Белые и синие не то чтобы враждуют, но не общаются. Нет, Котова я не видел. Отлучиться на свидание было крайне трудно, потому что все друг за другом следят. Все, сэры, пока… могут хватиться. Встретимся послезавтра в это же время…
И Алеша скрылся за дверями.
– Никита, – сказал Саша другу после ужина, – я хочу прочитать бестужевские бумаги. Ты не составишь мне компанию?
– Нет. Я предпочитаю черпать знания из книг, а не из личной переписки вице-канцлера.
– Как знаешь, – согласился Саша.
Бронзовый арап поднял правую руку, настороженно блеснул кофейно-желтыми глазами, бронзовая собака встала на задние лапы, готовая нарушить тишину библиотеки громким лаем – часы били двенадцать. «Леди Макбет», прошуршав переплетом, послушно вылезла из своего гнезда, и неутомимый рыцарь интриги принялся за дело. Сверток писем приятно тяжелил руку. Александр с трепетом развязал ленту.
Перлюстрация писем… В этом нет ничего постыдного! На изучении чужой переписки держится великая наука – дипломатия. Глаза обшаривают бумаги пока торопливо, бессистемно. Письмо на немецком языке, на французском, цифры, счета, долговая расписка английскому двору. А вот письмо на русском языке… Бог мой, что это?
Полночь – роковое время. Видно, и впрямь вылезает их всех щелей нечистая и носится в воздухе, заигрывая с бодрствующими людьми. На твердой, как