Он убрал бутылки, вытер разлитое вино, подобрал разбросанные по полу старые письма. «Сжечь, что ли?» – подумал он, вертя в руке пожелтевшие листы, потом посветил свечой. «Черкасский» – было написано внизу убористо исписанной страницы. «Это какой же Черкасский? Уж не Аглаи ли Назаровны муженек?» Он сложил письма в пачку, перевязал грязной атласной лентой, что висела на стуле, и спрятал пакет за книги. Внимание его привлек обшитый в красный сафьяновый переплет толстый фолиант, он раскрыл его. О, чудо! Это был «Салернский кодекс здоровья», написанный в четырнадцатом столетии философом и врачом Арнольдом из Виллановы. И, забыв про ленивого Евстрата, про пьяного барина и зловредного Луку, Гаврила с благостной улыбкой погрузился в чтение.
9
Друзья проснулись в полдень. Александр и Алеша мигом вскочили, умылись, оделись, а Никита все сидел на кровати, тер гудящий затылок и с ненавистью смотрел на кувшинчик с полосканьем, который Гаврила держал в руке.
Дверь неслышно отворилась, и вошел Лука.
– Письмо от их сиятельства князя.
Никита быстро пробежал глазами записку и бросил ее на поднос.
– Ничего не понимаю. Отец собирался в Париж, а уехал в Киев.
– Надолго? – быстро спросил Саша.
– Пишет, на десять дней.
– Ну, наше дело терпит.
– Терпит-то, терпит… Но я так и не поговорил толком с отцом. – Никита улыбнулся, пытаясь за усмешкой скрыть смущение: «Огорчился, как мальчишка…»
Видно было, что Гаврила тоже переживает за барина, но не в его правилах было менять привычки.
– Полосканье, Никита Григорьевич… А то никогда ваше горло не излечим…
– Господское здоровье надо оберегать не полосканьем, – Лука стрельнул в камердинера злым взглядом, – a хорошим уходом и истовой службой.
– Слышишь, Гаврила, не полосканьем. – Никита стал натягивать рубашку.
– Зря одеваетесь. Все равно будем холодное обтирание делать.
– О, мука! До чего же вы мне все надоели! – Никита не мог скрыть своего раздражения. – Лука, полощи горло! Береги барское здоровье истовой службой.
Лука брезгливо скривился и задом вышел из комнаты. Отравит Гаврила барина. Уже и на нем, старом дворецком, решил он попробовать свои мерзкие снадобья. Вскипел Лука душой, а вскипевшая душа требует разрядки: тому пинок, этому подзатыльник. И вдруг словно за руку себя схватил: «Хватит! Повинюсь перед барином и буду блюсти себя. Но как жить, люди добрые? Разве одним голосом можно дворню в порядке содержать? Все в доме пойдет прахом! Но иначе Гаврилу не побороть. Барская жизнь дороже, чем беспорядок».
А Гаврила меж тем растирал губкой спину барина и приговаривал елейным голосом:
– Вчера ночью, когда вы, извиняйте, лыка не вязали, я какие-то старые бумаги подобрал и в книгах спрятал.
– Спасибо, Гаврила. – Никита выразительно посмотрел на друзей. «Конспираторы липовые, идиоты», – говорил этот взгляд.
– А