– И как поступил ваш отец, сэр? – спросил я.
– Как поступил? Я скажу, как он поступил. Он пустил в ход бесценное качество – здравомыслие и объявил письмо полковника нелепицей. Мол, слоняясь по Индии, полковник где-то подобрал кусок никудышного хрусталя, приняв его за алмаз. А что касалось опасности быть убитым и предосторожностей для сохранения своей жизни и куска хрусталя, то на дворе девятнадцатый век – любой человек, находящийся в своем уме, обратился бы в полицию. Полковник давно слыл большим любителем опиума, и если другого способа заполучить ценные бумаги, кроме как принять опиумный бред за истинное положение вещей, не было, то мой отец соглашался выполнить вздорное поручение, тем более что от него ничего особенного и не требовалось. Алмаз и запечатанный конверт отправились в комнату-сейф его банкира, а регулярные письма полковника, сообщавшие, что он жив и здоров, в качестве поверенного моего отца вскрывал наш семейный юрист, мистер Брефф. Любой здравомыслящий человек, окажись он в таком положении, рассудил бы точно так же. Ничто в мире, Беттередж, не кажется нам вероятным, если только не отвечает нашему мелочному опыту. В романтику мы верим, только когда прочитаем о ней в газетах.
Выслушав мистера Фрэнклина, я заподозрил, что в деле с полковником его отец сделал поспешные и ошибочные выводы.
– А что вы сами об этом думаете, сэр? – спросил я.
– Позвольте сначала досказать историю о полковнике. Разум англичанина отличается удивительным отсутствием стройности, Беттередж, и ваш вопрос еще одно тому подтверждение. Когда нас не занимают мысли об изготовлении каких-нибудь механизмов, мы (психически) самые безалаберные существа во вселенной.
«Вот что значит, – подумал