Решив сменить тактику, он стал больше общаться с Веором, надеясь выведать у него что-нибудь полезное, но их короткие диалоги напоминали разговоры со жрецами Амирона в далеком прошлом его юности.
– Почему в этом зале так много серкетов? – как-то спросил он Скользящего, когда тот принес ему ужин. – Ведь он для учеников.
– Это наш общий дом, здесь все свои, – уклончиво ответил Веор, и халруджи задал вопрос по-другому:
– Я заметил, что некоторые серкеты обходят озеро раз по десять, даже не останавливаясь. Вы так гуляете? Или это особые тренировки для посвященных?
Веор усмехнулся.
– Ты мыслишь, как мирянин, но это простительно. Становясь слугой Нехебкая, серкет остается человеком, который подвержен слабостям. Искушения мира преодолеваются силой молитвы. И ходьбой. Чем греховнее были твои мысли, тем больше шагов ты должен сделать.
– А кто определяет… степень греховности?
– Настоятель.
– Вы исповедуетесь ему? На моей родине люди приходят к жрецам Амирона, чтобы рассказать о слабостях и получить прощение за грехи. Считается, что они сами себя наказывают – муками совести.
– Здесь иной мир, – покачал головой Веор. – Настоятелю не нужно признание серкета, чтобы узнать о его грехах. Становясь слугой Нехебкая, человек сливается с единым сознанием Скользящих. Слова не нужны.
– Вы читаете мысли друг друга?
– Не торопись с выводами, учитель Амру. Есть вопросы, на которые я не могу ответить.
«Ладно, жрец, – подумал Арлинг, – Попробуем по-другому».
– А если серкет согрешит сильно? Например, поддастся эмоциям, гневу, убьет кого-то? Или… потеряет веру и уйдет из Пустоши?
Последний вопрос был настолько же важным, насколько и опасным. Арлинг специально не стал выделять его, стараясь скрыть волнение под праздным любопытством чужака, скучающего в незнакомом месте. И хотя он ожидал, что Скользящий откажется отвечать, Веор торжественно произнес:
– Когда случается такая ужасная вещь, как падение среди посвященных, то через все обширное сознание пробегает дрожь страдания. Отделение одного брата от остальных рвет струны нашего сердца. Но заблуждающийся брат никогда не отсекается окончательно, как бы далеко он ни ушел. Когда-нибудь, где-нибудь, каким-то образом он возвращается, так как его связь с Нехебкаем не может быть разорвана никогда. Мы мало знаем об утомительном пути испытаний и страданий, который он должен