При этом, конечно, не следует делать далеко идущих или экстремистских выводов. Например, об истреблении негодных человечишек, обременяющих бедную захудалую планету. Или, положим, об их самоистреблении. Последнее, впрочем, весьма, возможно. Независимо даже от пожеланий или фобий разнузданных литераторов и их читателей (или нечитателей).
Кстати же, если открыть последнюю страницу романа С. Шуляка «Плач Иеремии», то в стихе 11 пятой главы мы встретим всю ту же бодрую троицу персонажей: Бог, Мир и человек, причём ровно в той же последовательности. «К Богу, миру и человеку взываю я, но вовсе не слышен голос мой, голос мой тщетен! Голос мой бесполезен. Он тише ветра ясною звездною ночью. Ветер же веет над миром, одинок и свободен!..» Дополнительным тому подтверждением может быть №132 из «Солнцебесия». «Бог здесь давно не ходит. Хоть мы по привычке всё оглядываемся, всё высматриваем. У каждого – у Бога, у мира, у человека – своя избранная, своя отдельная тропа, и тропы те не пересекаются». Думается, всё сие неслучайно.
Тема недочеловеческого, слишком недочеловеческого выпукло звучит в №1078: «Начитавшись Бога и глаголов Его, насмотревшись мира и неба, наслушавшись понурых притч подспудных храмов и площадей, лишь стоишь истекающий недочеловеческим, слишком недочеловеческим, с сердцем, колотящимся дробью обескураженности!..» и в №1081: «И ещё оставить свой след на почве недочеловеколюбия тяжеловесными пятами причудливости!..»
Здесь нелишним будет поставить вопрос об источниках столь мощного, разнопланового афористического высказывания, какое мы наблюдаем в «Солнцебесии» С. Шуляка. Ответ, впрочем, напрашивается сам собой: источником является весь корпус мировой афористики, от античности и до наших дней. Но можно и несколько конкретизировать. Весьма ощутимо присутствие незабвенного, трешевого до мозга костей Козьмы Петровича Пруткова, практически нескрываемо своеобразное, интеллектуальное отталкиванье от Ницше, Вольтера, Бернарда Шоу, Оскара Уайльда, на страницах «Солнцебесия» можно невзначай встретить желчного и мятущегося Василия Розанова, языкастую мудрую старуху Фаину Раневскую, сухощавого Аркадия Давидовича и ещё много кого. И вместе с тем подавляющее большинство афоризмов в этой книге абсолютно оригинально, но всё ж и предельно небеспочвенно.
Известно