Лесной король, как ни в чем не бывало, сидел на своем любимом кресле в кабинете и разбирал письма.
– Отец, – обратилась девушка, подходя ближе, – вы звали меня?
– Сядь, малышка, нам надо серьезно поговорить.
Эсмина покорно уселась на краешек письменного стола.
– Только не очередной жених, пожалуйста, папочка, я умоляю тебя, дай мне выбрать самой!
– Время игр закончилось Эс. Раз уж тебе не повезло умереть в бою, и ты теперь просто рабыня, так будь хороша во всем. Ты прекрасно образована, умная, сообразительная… Не позволяй своему упорству погубить тебя, дочка.
– Я постараюсь,– пообещала она, но не смогла сдержать слез.
– Будь умницей, я передам привет маме. Наверняка она меня заждалась.
Образ отца начал стремительно таять, но он добавил:
– Уговори своего хозяина похоронить нас, негоже чтобы лесной народ до весны клевало воронье…
Принцесса всхлипнула и проснулась, накрепко зажатая в объятиях сильных рук.
Дориан во сне снова звал мать. Давно уже он ее не видел.
Императору опять было десять лет, он сидел в будке любимого волкодава и скрывался от отцовского гнева.
Дарина заглянула в отверстие для входа.
– Сынок, идем обедать. Навсегда спрятаться не получится, – сказала она. Дориану всегда нравилась её жемчужная улыбка, такая красивая, такая нежная… Он вышел из своего убежища и прижался к ней.
– Мой мальчик… – Она аккуратно касалась его щеки, на которой красовалась воспалившаяся ссадина. В этот день юный наследник империи провинился серьезно. Он пробрался к клеткам и выпустил три десятка рабынь. Поймали только пятерых. Отец был в ярости, он наотмашь хлестнул сына по лицу, массивным перстнем содрав кожу на щеке мальчишки.
– Решила из маленького мужчины сделать тряпку? – спросил нашедший их император Цверг. Дориан задрожал всем телом, он знал, что будет дальше.
Отец схватил его за ухо, а мать за волосы и потащил в комнату. Было больно и страшно, но мальчик лишь стиснул зубы, готовый принять наказание. Заранее подготовленные розги, уже ждали, разложенные на лавке в углу. Ведро с солёной водой ждало рядом…
Три десятка ударов по спине. Крик матери. Его собственный голос. После этого Дориан две недели лежал в бреду, а когда очнулся, ему сообщили, что мамы больше нет…
– Зачем ты мне это показала? – спросил он, сидя у небольшого камня, под которым покоилась та, кого он любил сильнее всего на свете, – Мама, ответь, ты нужна мне!
Теплая рука легла на его плечо.
– Не шуми, сынок, я всегда с тобой. Но не в каждую ночь умершие могут являться своим родным.
– Зачем, мама? – Он встал и прижал к широкой груди тонкую маленькую, хрупкую женщину.
– Ты должен хорошо помнить, как жилось при отце. Тебе уже пора иметь своих детей. Когда твоему папе было столько же, как тебе сейчас, у него имелся не только наследник,