Узнала она ее не сразу. Не меньше года она регулярно заходила в магазинчик, слонялась поблизости, потом отработала в нем три выходных и только тогда решилась подойти к дядюшке Доббину с вопросом, который давно не давал ей покоя.
– Я вот все думаю, – начала она, присаживаясь к краешку заваленного бумагами стола в глубине магазина. Провела пальцами по глобусу, стоявшему рядом с открытой торговой книгой, рассеянно толкнула его, отчего тот завертелся волчком.
Дядюшка Доббин, не переставая набивать трубку, вопросительно поднял бровь.
– Насчет птиц, – продолжала Нори. – Мы ведь не продаем их, ну, по крайней мере, с тех пор, как я здесь работаю, ни одной не продали. Люди приходят, осматриваются, но никто никогда не спрашивает, что сколько стоит, и ничего не покупает. Наверное, вся торговля идет в будние дни, но тогда зачем же вы меня нанимаете?
Дядюшка Доббин заглянул в трубку, убеждаясь, что табак примят как следует.
– Затем, что ты любишь птиц, – ответил он и чиркнул спичкой.
Клубы дыма поползли к потолку. Крупный зеленый попугай громко выразил свое возмущение с насеста у них над головами и повернулся к ним спиной.
– Но ведь вы их не продаете, правда? – Любопытство давно уже одолело ее, она порылась в его бумагах и не обнаружила ничего, кроме счетов за клетки и корма, никаких следов торговли птицами. Во всяком случае, записей об этом не было.
– Не могу.
– Почему?
– Они же не мои.
Нори вздохнула:
– А чьи же?
– Спроси лучше, какие они.
– Ладно, – ответила Нори, награждая его странным взглядом. – Предположим, я клюнула на эту удочку. И какие же?
– Волшебные.
С минуту Нори пристально смотрела на него, но он отвечал ей спокойным, без тени насмешки, взглядом. Все так же серьезно он выпустил еще несколько дымных колечек, вынул трубку изо рта. Заботливо пристроил ее на столе так, чтобы она не перевернулась, и облокотился о стол.
– У каждого человека есть своя магия, – продолжал он. – Но большинство из нас либо не нуждаются в ней, либо не верят в нее, либо верили когда-то, да позабыли. Тогда я беру их магию и превращаю в птиц, и они живут у меня, пока хозяева о ней не вспомнят или она не понадобится кому-то другому.
– Магия.
– Именно.
– А не птица.
Дядюшка Доббин кивнул.
– Но это же безумие, – возмутилась Нори.
– Разве?
С трудом, как человек, который отсидел ногу, дядюшка Доббин поднялся со стула и встал напротив нее, протянув к ее груди руки. Нори шарахнулась