Иногда она желала, чтобы он умер у нее на глазах. Чтобы его хватил инфаркт или переехала машина. Все, что угодно, лишь бы она знала, что случилось, и могла бы заниматься практическими делами, такими, как организация похорон, решением вопроса о наследстве и всем прочим, что обычно требуется, когда кто-то умирает. Тогда, возможно, боль обожгла бы ее нестерпимым жаром, но потом понемногу стихла, оставив лишь глухое чувство утраты вперемешку со светлыми воспоминаниями.
Ей же не осталось ничего, лишь огромная пустота. Он просто исчез, скорбь зависла в воздухе, и не было никакой возможности идти дальше. Работать она была не в состоянии и не представляла, сколько еще времени проведет на больничном.
Она посмотрела на торт. Из глазури получилось какое-то месиво. В тех неравномерных кучках, которые покрывали марципановую поверхность, ничего невозможно было прочесть, и это, казалось, отняло у нее последние силы. Она села прямо на пол, привалившись спиной к холодильнику, и слезы неудержимо потекли по щекам.
– Мама, не плачь!
Сия почувствовала ладонь на своем плече. Это была ладонь Магнуса. Нет, Людвига. Сия потрясла головой. Реальность ускользала от нее, и ей хотелось разжать руки, чтобы погрузиться в поджидающую ее темноту. Теплую, мягкую темноту, которая окружила бы ее навсегда, если бы она только позволила это. Сквозь слезы она увидела карие глаза и светлую челку сына и поняла, что не имеет права сдаваться.
– Торт! – всхлипнула она, пытаясь встать. Людвиг помог ей подняться, а затем ласково отобрал у нее тюбик с глазурью.
– Я сам все сделаю, мамочка. Пойди отдохни, я разберусь с тортом.
Он погладил ее по щеке – тринадцатилетний мальчик, но уже не ребенок. Он уже вошел в роль отца, стал Магнусом, ее опорой и защитой. Сия понимала, что не должна позволять ему брать на себя эту роль – он еще слишком мал. Но сейчас у нее не осталось сил ни на что, и она с благодарностью отдала ему лидерство.
Она вытерла глаза рукавом, а Людвиг тем временем достал большой нож и аккуратно соскоблил липкие комки с праздничного торта. Последнее, что увидела Сия, выходя из кухни, – как ее сын сосредоточенно выводил на торте букву Л – первую букву своего имени.
– Ты знаешь, что ты мой самый любимый мальчик? – сказала мама, осторожно расчесывая ему волосы.
В ответ – лишь кивок. Да, он это знал. С того самого дня, как они пришли и забрали его к себе, она раз за разом повторяла ему это, и он готов был слушать ее до бесконечности. Иногда он вспоминал о прошлом. О мрачных часах одиночества.