Министр обороны. Расстрелять!
Министр здравоохранения. Его надо лечить! Он ненормальный! Псих, он псих, несчастный наш псих.
Журналист. Он сумасшедший! Так и напишем! Да смотрите: он же голый! Видите: кто в здравом уме будет расхаживать по улицам голым?
Хор. Голый, он голый, смотрите – он голый! Псих, псих, совсем голый псих.
Король. Как тебе не стыдно явиться сюда голым, мальчик?
Мальчик. Да вы с ума сошли! Вот мои джинсы, вот моя майка, это кроссовки, а это ремень!
Министр здавоохранения. Галлюцинация. Сейчас приедет психиатрическая «скорая».
Хор. Он голый. У него галлюцинации. Он сумасшедший. Не надо обращать внимания на его безумные слова, его бессвязные глупости. Посадим, посадим больного в больницу, не будет, не будет он больше ходить. Голым, голым не будет ходить!
Постмодернист. Я узнал его! Это писающий мальчик из Брюсселя! Он привык публично описывать все! Ссыт, ссыт, он все обоссыт!
Хор. Отрежем, отрежем негоднику письку, не будет, не будет он ссать среди нас!
Сексолог. Он сменит свой гендер, он евнухом станет, он девочкой станет, полюбит он нас.
Мальчик. Проклятые голые кретины! Вы превратили страну в сумасшедший дом!
Хор. Укол, укол, поставьте укол. Психу больному поставьте укол!
Санитары. Несем кого надо, везем куда надо, на страже здоровья есть кому встать.
Хор. Оденьте его! Выздоравливай, мальчик.
Санитары. У него автомат! Ложись!!!
Глава 8. Лига стариков
– Мы падаем, мистер Смит! Бросайте всё вниз!
– Как вы относитесь к тому, чтобы погибнуть смертью храбрых, джентльмены?
– С отвращением!
– Но есть ли у нас выход?
– Кажется, нет, джентльмены.
– Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится.
– Ага. Если ты не можешь делать то, что тебе нравится – пусть тебе нравится то, что ты делаешь!
– Делаешь – не бойся. Боишься – не делай. Чингиз-хан правильно понимал решение задач.
– И немедленно выпил!
Четверо мужчин вокруг стола развели по стаканам полбутылки дешевого бурбона и чокнулись. Пили они как-то по-русски: в большой глоток залпом, с выдохом и закуской. После чего закурили и продолжили трезветь.
– Лично мне уже шестьдесят шесть лет, – сказал бородатый толстяк в кожаной куртке, похожий на байкера. – Возраст старейшин давно наступил. Осталось поймать второго зайца – смерть в бою, идеал ухода мужчины. Со смыслом и музыкой. Так что смотрите. Мне чего бояться? Мне это все одна радость.
– Позорней и гибельней в рабстве таком голову выбелив, стать стариком, – рассмеялся щуплый очкарик, наматывая на палец седые поэтические кудри.
Третий, в джинсах и сапожках косивший под сухопарого ковбоя, сосредоточенно разглядывал красно-белую пачку «Мальборо», пророчащую, что