Больше всего среди больных было верлисов и верберов. Приемное гудело как растревоженный улей, и казалось, толпа непрерывно волнуется, как штормовое море.
Кровавые кляксы и ручейки убирали в мгновение ока. И по отделению вновь проносились удушливые запахи дезинфектантов, ненадолго перебивая все остальные.
Рик был в своей стихии. Деловитый, спокойный, он отправлял каталку за каталкой, врача за врачом, санитара за санитаром. Василиск точно знал – кто лучше всех латает раны, кто идеально вправляет переломы, кому нет равных в пришивании оторванных органов и тканей… А кто, как и я, делает все относительно неплохо, но под самые серьезные операции еще не заточен.
В отделении срочной медпомощи работало больше пяти десятков врачей, но Рик помнил особенности каждого, каждому находил дело по способностям.
Операционные занимали только под тех, кому нельзя было оказать помощь прямо в приемном. Но вскоре переполнились и они, и некоторым «тяжелым» пришлось ожидать своей очереди.
Чуть больше двух часов я, как автомат, зашивала и пришивала, вправляла и останавливала кровотечения. Слишком сложных заданий Рик не давал, но и расслабляться не позволял ни на секунду.
В первые такие дежурства, эмоции зашкаливали, выплескивались через край. Несколько раз я баллансировала на грани истерики. Но сегодня… сегодня режим эмоционального ступора включился сам. Я понимала – какой ужас творится вокруг, но почти ничего по этому поводу не испытывала. Даже странно, что такого не случилось на боях верберов. Скорее всего, потому, что сейчас я не видела – как пострадали пациенты, как их рвали на части, как обрушивались на беззащитные тела детали покореженного автобуса. Я наблюдала лишь результат, и это казалось гораздо проще, легче для нервов.
И, слава богу! Сейчас, мне, врачу, как никогда, требовались холодный рассудок и твердая рука.
Как говаривал Рик: «Утешать пациентов – дело родственников, близких, на крайний случай медсестер. Дело врачей – лечить».
Уборщицы продолжали и продолжали мыть и дезинфицировать полы, не останавливаясь почти ни на минуту. Медсестры почти не выпускали из рук бинты, шины, лейкопластыри, подносы с обеззараживающими средствами, марлей, тампонами.
Я как раз залатала разодранную икру вербера, схлопотав хорошую дозу незвусмысленных взглядов и намеков от пациента и его приятеля. И в этот момент на все отделение разнесся призыв василиска:
– Самира! У нас сложный случай «неразлучников». Давай уже. Остальные хирурги заняты. Постараемся из композиции создать портреты героев. Все лишнее можно смело выбрасывать как ненужное.
Я сразу поняла – если Рик так расшутился – дело плохо.
Латифа кивнула, подтверждая мою догадку. В ее темно-зеленых глазах застыла дикая смесь страха и интереса.