Олег вздрогнул так сильно, словно его лягнул конь:
– Да-да, Мрак. Ты прав.
Пальцы Мрака бесцельно поправили секиру, Олег без необходимости поковырял посохом твердую землю. Таргитай жалобно смотрел на обоих, длинная рукоять меча сиротливо блестела из-за его плеча.
– Вы что… уже?
Мрак буркнул:
– Да, Тарх. Мы сделали больше, чем собирались. Теперь у каждого своя дорога. Мне осталось, как ты слышал, до первого снега. Может быть, успею повидать ту… Олег идет в пещеры. Ну, а тебе перо в… скажем, в руки. Ты же бог, дуй на небеса. Хотя Числобог и рек, что можешь и по земле скитаться среди людей, аки птаха небесная, беззаботная, дурная, голодная.
Таргитай, побледнев, смотрел отчаянными глазами:
– Но как же…
Мрак обнял молодого певца, похлопал по спине. Олег тоже обнял, чувствуя непривычную нежность и щем в груди, хотя вроде бы все как должно: они выполнили совместное, теперь каждому своя узкая дорожка. Не потащит же Мрака и Таргитая в глубь уединенных пещер ломать голову над умными книгами, как и за Мраком нелепо идти на поиски не Великой Истины, а всего лишь женщины!
– Прощай, Мрак. Авось свидимся.
– Мир тесен, – ответил Мрак серьезно. – Ты уже стукался головой о его стены!
Ответил легко, даже чересчур легко, но сердце сжалось в комок не крупнее ореха от тяжелого чувства утраты. Общее дело сделано, пришло время личных. А личные не делают скопом.
Мрак обнял их, дыхание вылетело, как из жаб под колесом телеги, а когда им снова удалось развести сплющенные ребра в стороны, он уже исчез за стеной деревьев.
Таргитай вздрогнул, когда Олег шлепнул по плечу. Оба смотрели вслед Мраку, но, когда певец повернулся к волхву, там уже опадала взвившаяся было пыль.
Глава 2
Длинная лодка с высокими бортами не шла к пристани, а летела. Там уже, несмотря на раннее утро, виднелись галдящие стайки пестро одетого люда. Под причалом колыхались лодьи, учаны, шнеки, даже чуйни. Воздух свеж, резок и прозрачен, хотя, когда ветер менялся, чувствовалось гнилое дыхание большого града с его стоками нечистот, испражнениями скота на бойнях, запахами сыромятных кож.
От причала прямая дорога вела к бревенчатой стене города, над ней вздымаются крыши детинцев и храмов, общинных амбаров и складов, столбы святилищ. Хатки и землянки простого люда лепились у подножия горы.
Двенадцать пар весел мощно вспенивали воду. На носу стоял, придерживаясь за поручень, высокий мужчина в нарядной одежде. Моложавое бесцветное лицо, похожее на ком рыхлого теста, было обращено к причалу. Белые редкие брови можно было рассмотреть лишь при большом старании, но глубоко сидящие глаза говорили, что их хозяин всегда настороже, умен, а мешки под глазами кричат, что вовсе не так молод, как выглядит издали.
За спиной загремела злобная брань. Звонко щелкнула плеть, кто-то вскрикнул. Краем глаза человек с бесцветным лицом посматривал, как надсмотрщик деловито сматывает бич. Измочаленная плеть разбухла от крови. Не осталось спины, а гребцов на лодке