Массовое высшее образование. Триумф БРИК?. Мартин Карной

по новым или более качественным образовательным программам в университетах «первой лиги» (более селективным) [Shavit et al. 2007; Ayalon, Shavit 2004; Hannum, Buchmann 2003]. А. Рафтери и M. Хут пишут, что неравенство между разными социальными стратами сохранится до тех пор, пока более привилегированные группы будут первыми попадать на определенные образовательные площадки, всегда обгоняя в том более уязвимые группы [Raftery, Hout 1993]. С. Лукас развивает эту мысль и утверждает, что более привилегированные группы всегда находят или создают новые образовательные возможности, позволяющие им поддерживать свой более высокий статус, и тем самым не дают более уязвимым группам оказаться с ними на равных [Lucas 2001].

      Если предположить, что – вследствие образовательной дифференциации – распространение высшего образования действительно вовсе не обязательно ведет к «равному доступу», то механизм распределения студентов по каждому из уровней этой дифференцированной структуры не может явным образом опираться на такие характеристики, как принадлежность к определенному социальному классу, уровень благосостояния, политическая позиция и другие формы, дающие возможность оценить степень элитности родительского статуса. Поощряя распространение дифференцированной системы массового высшего образования, государство рассчитывает закрепить свою политическую легитимность, и в последние 70 лет его легитимность действительно все теснее оказывается завязанной на восприятие доступа к высшему образованию – представляется ли он справедливым или нет.

      В книге «Большой тест» Николас Леманн рассказывает, как Генри Чонси, помощник декана по работе со студентами в Гарварде в 1930-е годы, придумал тест академических способностей (Scholastic Aptitude Test), желая расширить контингент абитуриентов и принимать в университет не только представителей уже хорошо подготовленной элиты [Lemann 1999]. Тест был разработан как «объективный» критерий (применимый даже к привилегированным выпускникам Гарварда) для отбора самых талантливых студентов, независимо от их социального статуса при рождении. Сам Чонси, пользовавшийся поддержкой тогдашнего президента Гарварда, Джеймса Конанта, был продуктом своего времени, испытавшим классовые конфликты эпохи Великой депрессии. И он, и Конант верили, что лучшее общество – демократическое и что самые талантливые ребята должны стать «новой элитой», разбавив плотные ряды прежних поколений лучших и одаренных, независимо от своего социально-экономического статуса. Элитные университеты останутся элитными, но смысл этого понятия изменится. Они станут точками подготовки высококвалифицированных профессионалов, которые попадут сюда благодаря собственным способностям, а не социальному статусу. Элита будет формироваться на основе научного мышления, а не интериоризированных идеологий и социополитических традиций. С момента рождения в Гарварде в качестве инструмента для расширения отбора абитуриентов этот тест вжился в американскую академическую культуру как инструмент, помогающий распределить выпускников школ