– С чего бы это? Может, тебе надо презервативы забрать?
– Я-я…
– А ведь мог бы и оста-авить… – Виктория вдруг затянула таким сдавленным, укорительным тоном, будто он лишил ее последнего куска хлеба: – А я ведь тебя любила… Мог бы что-нибудь и оставить. Я ведь хотела построить настоящую любовь. Подарила частичку себя. А ты мне ничего не подарил… Тебе бизнес всю ж…пу к стулу придавил – никаких чувств не осталось.
– Да уж, ни на что не способен… Что ж-ж… Скатертью дорога, как говорится.
– Ах вот как?.. – и она опять звонко выстрелила: – Пошел в п…ду!
И бросила трубку.
Денис улыбнулся, чувствуя большое облегчение… Но разве он сам не мог это прекратить?.. И спрятал мобильный телефон.
IV
Когда Гамсонов подходил к подъезду, вдруг услышал приглушенные Маринины крики:
– Илюша, Илюша, нет, ты не можешь уйти так! Умоляю, прошу, давай поговорим. Я тебе еще не все ска-за-ла-а-а…
Возле подъезда стоял «Lexus» старой модели.
– Я уже все сказал: пошла к черту.
– Нет-нет, стой, умоляю тебя! Я не хотела! Я хотела тебе рассказать, я собиралась! Нет, нет… Илья, Илюша!! Давай поговори-и-и-им!..
Гамсонов ухмыльнулся: «Вот уж ее как в жар кидает».
Как всегда на улице стоял этот спокойный, яркий, неслепящий свет. И было так мягко, тепло. Денис остановился, не собираясь идти дальше, подождать, пока ссора кончится. Тихое желтое солнце над недвижными кленами, и он смотрел на один из них. В центре листьев виднелись глянцевые мазки.
Дверь подъезда отворилась, оттуда вышел наголо бритый парень, с сережками в ушах; в черной джинсовой куртке и черных кожаных джинсах.
– Илья, стой, стой, умоляю тебя! Стой!.. – снова заголосила Марина. – Я хотела тебе рассказа-а-а-ать, я собира-а-а-ала-ась!
А мозаичная стена дома сияла всеми своими слюдяными квадратиками – белыми и небесно-голубыми.
Гамсонов вспомнил душераздирающие крики около недели назад – которые услышал из окна своей комнаты. И теперь опять: пронзительная мольба, во всеобщем спокойствии и свете. Не то чтобы это так похоже, но Марина причитала очень протяжно.
– Илья!.. – последний раз позвала она. Уже вполголоса. С безнадежной ноткой – как зовут, понимая, что не вернуть.
Бритоголовый парень сел в машину и укатил.
Гамсонов прошел к подъезду и распахнул дверь. Марина стояла на середине лестницы, поднимавшейся к лифту: полуразвернувшись к Гамсонову.
Он посмотрел на нее, – а она чуть ухмылялась в сторону. И смущенно и надменно одновременно… как в тот раз, когда он услышал ее первую ссору, с Витьком…
Только теперь на Марининых щеках были слезы.
– Привет, – Гамсонов прошел к лифту, мимо нее; не останавливаясь. – Ты идешь?
Марина ничего не ответила и не пошла с ним, осталась внизу, но когда через час вернулась в квартиру, тут же постучалась к Денису. Он только что вымылся, его русые волосы от влаги казались темными; он опять сидел