Сегодня у нее выходной, они идут гулять на Юргорден. Давид уже ждет ее у моста, Айна увидела его в окно столовой.
Она перебежала дорогу, услышала, как за спиной прогрохотал трамвай.
– Здравствуй, Давид!
– Здравствуй, единственная!
Айна смутилась:
– Опять ты! Я не единственная.
– Тебя так зовут. Айна. Единственная. Твои родители знали, как тебя назвать.
– Это бабушка меня назвала. Может быть, потому что знала, что других внуков уже не увидит. Я ее не помню совсем, помню только кровать и желтую руку, которую мне велели пожать. Не знаю, сколько мне было лет, года три, наверное.
Они перешли через мост и пошли по аллее вдоль главной улицы. Сегодня прогулкой руководила Айна, это были ее места, не знакомые Давиду. Айна решила, что сначала они погуляют, а потом пойдут погреться в какой-нибудь музей, на острове было много музеев. Народ шел по слегка заснеженной улице, небо было ясное, и даже зимнее солнце показалось на время.
– Расскажи, как ты жила до отъезда, – попросил Давид.
– Особо нечего рассказывать. Мы жили в Карелии. В какой-то день прибежал к нам человек из другой деревни с криком: «Русские идут». Отец пришел с работы рано, мы стали собирать вещи – я с мамой одежду, отец с дедом остальное, что нужно. Вся деревня бегала, все кричали. Потом на телегах поехали куда-то на станцию. Дальше в поезде. Дорогу я помню хорошо, потому что это событие было. Я раньше никогда из деревни не выезжала. Вдруг свист страшный, поезд встал, все выбежали, побежали в ближний лес. А над поездом самолет низко-низко. Я первый раз и самолет видела, и поезд. А потом как бабахнет, это русские бомбы скинули. Потом мы жили в Хельсинки в длинном доме, много чужих людей в одной комнате. Дед говорил, что это бывшая казарма солдат русского царя. А потом сказали, что всех детей надо отправить в Швецию…
– А еще раньше? Как вы жили до войны, в деревне?
– Как все в деревне живут. После бабушкиной смерти у меня появился братик, который все время орал, мама носила его на руках, укачивала, но он все равно умер. Потом появился второй, он тоже все время болел. Я бегала с другими детьми, не помню, чтоб кто-то спрашивал, где. У меня был дед, старый русский солдат, инвалид. Он ходил с трудом, сидел у себя в сарае и вырезал всякие штуки из дерева. Ложки и деревянную посуду на продажу, а мне и моим приятелям он вырезал свистульки, – Айна помолчала.
– Да, еще у меня были тетки, две мамины младшие сестры, но они жили в городе в работницах. Приезжали на праздники. Они были сильно младше мамы. Я из дедовых историй очень немногое помню. Он молоденьким за какую-то провинность в тюрьму попал, потом в армию солдатом