Лутковский с нескрываемым удивлением посмотрел на компанию и подошёл к друзьям.
– Привет, – обратился он ко всем. По очереди протягивая руку и повторяя приветствие, Владимир поздоровался со всеми. За три рукопожатия он сумел разобраться в своих противоречивых чувствах, т. е. остаться и поговорить с пацанами или, сославшись на срочную занятость, убежать в подвальчик к Ленцу и Ане. Лутковский решил ненадолго остаться.
Прежде всего он обратился к Бычкову, которого не видел пару лет:
– Салямалейкум, Костик, – поприветствовал он друга.
– Ты не дерзи, Вовочка. И вообще, что за детство. Будь серьёзней со своим прошлым, – обиделся Бычков. – Но, если не хочешь меня обидеть и, как следствие, обидеться сам, называй меня просто – Костя.
– Не гони беса, Бычков. Вова всё ещё в детстве живёт, стихи пишет, – отозвался Тарас. – Тебе, кстати, нормально за куплеты платят?
– Ты уже спрашивал, – ответил Лутковский. – Не нормально.
– Я уточнить, – дружелюбно сказал Тарас, язвительно улыбнувшись. – Может быть, что-то переменилось.
– Жопа, – кратко резюмировал тему Гена Варламов и отхлебнул кофе.
Все четверо парней только внешне были разные люди. Пожалуй, друг от друга их отличал лишь стиль одежды. Бычков был в наряде нерядового менеджера – темно-синяя рубашка, тёмно-серый костюм и черные туфли. Бордовый галстук был на время снят и небрежно засунут в карман. Тарас Притула сидел на кортах, в брендовых джинсах и футболке. Он с юности так ходил, задолго до того, как стал убеждённым таксистом. Гена Варламов заторможено смотрел перед собой. На нём были серые брюки раннего постсоветского покроя, мятая рубашка и тапочки на босу ногу – короче, костюмный ансамбль городского неудачника, хотя сам он никогда таковым не был. Занимался Гена прикладной математикой в родном киевском Политехе и на всякую одежду было ему давно наплевать. Он еще раз внимательно посмотрел на Лутковского и сказал:
– Неисповедимы пути теории вероятности. Можно было вычислить твоё появление.
– Это по каким признакам? – спросил Лутковский.
– По косвенным.
– А