Но, господи, лажал он просто колоссально. Однажды посреди ночи согнал коров с поля, перепугав их настолько, что они сломали две электроизгороди, вытоптали кладбище и загадили надгробия и цветы. Когда Билли той ночью разбудил меня и сказал, что коровы ворвались на кладбище, я вообразила, как телки протискиваются в калитку, сконфуженно выпучив глаза, будто дородные дамы, застрявшие задницей в турникете. Но попробовали бы вы сказать о Джейкобе хоть одно дурное слово при Джеймсе. Он защищал пса почти так же горячо, как маму.
Джеймс учил маму водить, сколько я себя помню. Теоретически мама водить умела. Она разбиралась в машинах, как некоторые разбираются в мировых войнах: умела поддержать о них отвлеченный разговор, но вовсе не стремилась применить свои знания на практике. Стоило поднять капот, и она сообщила бы вам название и предназначение каждой детали. Но от просьбы включить зажигание впадала в столбняк и переходила в глухую оборону. Джеймс называл это иррациональным страхом. Мама считала свой страх обоснованным. Время от времени между ними повторялся один и тот же спор.
– Мейв, если тебя так раздражает моя манера езды, почему бы самой не сесть за руль?
– Тебе не понять.
– Почему я могу водить машину, а ты не можешь?
– Ты видишь границы между вещами, а я нет. Я смотрю сквозь лобовое стекло и не вижу границ, отделяющих один предмет от другого. У меня в голове все сливается.
Мама садилась за руль только однажды: как-то она прикатила на машине на мессу. Ехать было всего двести метров, но для нее это стало достижением. Мама припарковалась перед церковью и заключила Джеймса в крепкие объятия. Он поцеловал ее в макушку.
После мессы, сворачивая к нашим воротам, мама не вписалась в поворот и врезалась в ограду в том же самом месте, где погиб тот девятнадцатилетний парень. Вайолет мы отвезли к механику, и она оклемалась, но мама с тех пор так и не оправилась. После этого Джеймс перестал давать ей уроки вождения.
При заезде на парковку сердце у меня уходило в пятки. Пляж напрягал до тошноты. Песчинки между пальцев ног – страшно даже представить. Зато мама обожала валяться на песке и обсыпать им себя сверху. Через несколько дней после этой поездки на пляж она засунула руку в трусы и улыбнулась, обнаружив песок между ягодиц.
Мамину страсть к песку между ягодиц превосходила лишь ее любовь к морю. Мама щебетала, как потрясающе, что наше тело способно приспособиться к температуре океана. Едва волна окатит